Разумеется, в англосаксонских странах, в том числе в США и Англии, есть люди образованные, в теоретическом отношении стоящие на голову выше тех, о которых здесь только что говорилось. Но это в большинстве своем люди (в том числе коммунисты), знания которых добыты упорным трудом вне стен патентованных учебных заведений.

Трудно сказать, как история Великобритании распорядится в оценке роли лорда Дугласа-Хьюма в жизни страны. Этот человек еще живет и здравствует, когда о нем пишутся эти строки.

В период сороковых, пятидесятых и шестидесятых годов он играл заметную роль на политической арене Великобритании, особенно в области ее внешней политики. Длительное время занимал пост министра иностранных дел в правительстве консерваторов. Был и премьер-министром.

Всем чертам английской внешней политики, когда у власти находилось правительство консерваторов, он придавал какую-то особую заостренность. В этом смысле его выступления, где бы они ни делались, показывали, куда клонит его партия. Он любил забегать несколько вперед. Бывало, новое слово правительство лишь собирается сказать, а Александр Дуглас-Хьюм его уже выпалит. По его заявлениям, особенно на форумах с участием крупных держав, мы могли почти безошибочно судить, куда дуют ветры в Англии во внешних делах.

Но Дуглас-Хьюм не просто рубил с плеча. Нет, он свои мысли упаковывал в общую связку так, что только тонкие наблюдатели могли разобраться, что он хочет выразить. Тем не менее вся его сеть, сплетенная из аргументов и пояснений, никогда не входила в противоречие с американской политикой. Поэтому Дуглас-Хьюм всегда пользовался уважением у Вашингтона, какая бы партия там ни находилась у власти – Демократическая или Республиканская.

Лично я могу согласиться с тем, что внешние манеры ведения дел, находчивость в выборе аргументов для защиты своих позиций у него отличались своеобразием. За внешними приемами, включая формы контактов с представителями Советского Союза, находилась стопроцентная политика Консервативной партии, которая всегда чуралась наводить мосты между Советским Союзом и Англией по главным вопросам положения в Европе и в мире в целом.

Во время одного из моих официальных визитов в Англию Алек Дуглас-Хьюм пригласил меня на завтрак. Было это 27 октября 1970 года.

– Мы встретимся один на один, – предупредил он. И загодя объяснил: – Побеседуем в «Эксклюзив-клаб»[15], где встречаются только высокопоставленные лица. Они и говорят лишь шепотом.

В ответ на приглашение я пошутил:

– Вот где мы с вами наконец нашепчемся и, возможно, достигнем таких договоренностей, которые и во сне никому не снились! Даже и нам с вами!

Мой коллега улыбнулся и заметил:

– Заранее об этом сказать трудно.

Затем по моему предложению мы все-таки договорились, что с нами с обеих сторон будет еще по одному сотруднику. Так и поступили. Со мной на эту встречу поехал наш посол в Лондоне М.Н. Смирновский, с сэром Алеком – посол Данкен Вильсон.

В назначенное время в знаменитом клубе министр Дуглас-Хьюм уже дожидался нас. Вошли в зал, достаточно просторный. В нем находилось примерно десятка три небольших столиков, каждый из них был рассчитан явно не больше чем на четверых. Они стояли поодаль один от другого. Да, министр оказался прав: когда говорили за соседним столом, то мы почти ничего не слышали из этого разговора.

Но мы обратили внимание на то, что стены интерьера покрывал какой-то специальный материал. В нем заключался «секрет фирмы». Видно, этот материал поглощал звуки. Даже если бы посетители и захотели вести себя так громко, как в английском парламенте, то у них ничего бы из этого не получилось – шума никто бы не услышал.

Конечно, за столом мы изложили позиции обеих сторон по главным вопросам, касающимся европейской безопасности, разоружения и отношений между двумя военными группировками государств. Мы внимательно следили за нюансами высказываний Дугласа-Хьюма по всем этим вопросам. Особое внимание обращали на позицию Англии по поводу политики ФРГ, вставшей открыто на путь ремилитаризации.

Ни по вопросу о Западной Германии, ни по отношениям между ФРГ и ГДР, ни по другим проблемам мы не могли уловить чего-либо нового, что не излагалось бы нам ранее. Негативное отношение к ГДР и невозможность признания ее Западом как суверенного государства, отрицательное отношение к советским предложениям по вопросам разоружения – все это наш собеседник повторил.

Несколько по-иному выглядело в изложении Дугласа-Хьюма мнение Англии по вопросам торговли и некоторым другим аспектам двусторонних отношений между Великобританией и Советским Союзом. Дуглас-Хьюм не преминул бросить камень в огород лейбористов. Он заявил:

– Консервативное правительство не только не будет сдерживать развитие двусторонних отношений в торговле, в области культурных связей, но, наоборот, готово пойти дальше, чем хвастливые лейбористы. Пусть представители наших ведомств встретятся хоть сейчас для обсуждения всех этих вопросов. Я готов с английской стороны дать все необходимые указания.

У нас сложилось определенное впечатление, что Дуглас-Хьюм хотел отдавать предпочтение вопросам двусторонних отношений. Кое-что в тот период Англия в этом отношении сделала, хотя неустойчивость в области двусторонних связей и при консерваторах, и при лейбористах, в том числе и сегодня, может конкурировать лишь с неустойчивостью погоды на Британских островах.

С Дугласом-Хьюмом происходили метаморфозы. Он унаследовал титул графа Хьюма, долгое время был членом палаты лордов, затем отказался от титула лорда. Его избрали в палату общин, где он заседал одиннадцать лет, но с 1974 года он вновь стал лордом и соответственно членом той палаты, где находился ранее.

О Дугласе-Хьюме у меня сохранились живые воспоминания. По данным истории, его род принадлежал к старым, сочувствовавшим тем, кто стоял в свое время за Марию Стюарт. Детальной, а тем более точной информации, насколько активно его предки помогали обреченной Марии, сохранилось мало. Но, как говорят, шотландская кровь в жилах Стюартов еще долго давала о себе знать после того, как голова Марии упала с эшафота.

Может быть, от своих близких Дуглас-Хьюм и слышал комплименты в адрес его далеких предков, но мне ни разу не приходилось быть свидетелем того, чтобы он делал какие-либо экскурсы в прошлое.

Человек он по натуре не жесткий. Говорить нечто резкое в беседе с иностранцем ему не свойственно. Но тут необходимо сделать одну оговорку.

Если речь заходит о политике, то его собеседник через определенное время может услышать такое, что не вполне гармонирует с умеренной манерой произносить слова и фразы. Переступая с ноги на ногу, если беседа ведется стоя, он обязательно будет излагать свои мысли, не останавливаясь до тех пор, пока не выскажет все, что имеет в виду. А если рядом с ним находится сочувствующий, то он обязательно даст понять, что ждет, а не может ли тот его поддержать. Не раз я был свидетелем подобных сцен.