— Царцир. Это Марганит. Откатывайтесь. Я посылаю к вам роту «Шерманов». Отбой, — радировал полковник Мен Цееву. К М-100 выдвигалась рота «Шерманов», оснащенных новыми двигателями и пушками (105 мм).

Цеев отдал приказ выйти из боевого соприкосновения с неприятелем и начать отступление, но, неожиданно передумав, решил вернуться. Бой велся на ближних дистанциях, АМХ начали маневрировать и выходить на огневые позиции, с которых могли поразить бортовое бронирование Т-55. Головной египетский танк, который нанес батальону столь большой ущерб, уже был подбит в правый борт. Второй египетский танк не пошел за первым, но попытался обойти М-100 с левого фланга, откуда он выпустил несколько снарядов по центру позиции израильтян, нанеся им заметный урон. Бронебойный снаряд АМХ, который стрелял по Т-55 первым, угодил в люк, но отскочил. Тогда АМХ попытался обойти Т-55 с фланга и попал в него второй раз, в ходовую часть, но Т-55 опять не остановился. Наконец АМХ смог обойти с фланга Т-55 и с расстояния в сорок метров всадил снаряд в его борт. Т-55 загорелся.

Своим решением не отступать под давлением египтян Цеев воодушевил людей. Его упрямство и наглядно продемонстрированная способность АМХ поражать бортовую броню Т-55 вселили в людей его батальона смелость и, похоже, изумили противника. Другие два Т-55 были подбиты в борт, их экипажи успели выпрыгнуть и укрыться в песках. Вид бегущих танкистов поверг египтян в смятение и заставил задуматься. Колонна встала, и Т-55 разместились вдоль дороги и на краю песков. Египтяне вели бой, меняя огневые позиции — выезжая вперед, производя выстрел и вновь отступая.

Когда прибыла рота «Шерманов», М-100 превосходно держался. На первый взгляд, лагерь казался разгромленным. Грузовики, джипы, бронемашины и даже танки АМХ горели. Изуродованные трупы обугливались в горящей технике; даже не было возможности извлечь тела. Прибывший с ротой «Шерманов» заместитель командира батальона, Хаим Тамир, немедленно отправился на осмотр позиций египетских танков на джипе. Проехав около полутора километров, машина оказалась в зоне видимости неприятеля, была подбита, и Хаим Тамир потерял ногу.

«Шерманы» совсем недавно участвовали в другом бою и не успели пополнить боезапас — у каждого осталось всего несколько снарядов. Тем не менее танки открыли огонь. В то же время появились израильские самолеты и атаковали египтян, которые отступили на расстояние в пять километров. Не сумев прорвать заслон израильтян, противник стал ждать развития событий.

— Царцир. Это Марганит. К вам идет рота «Центурионов». Прием, — информировал Цеева командир бригады «М».

— Марганит. Это Царцир. Вопрос. Рота поступает под мое командование? Прием.

— Царцир. Это Марганит. Нет. Отбой.

Чуть позже Цеев услышал по радио майора Шамая Каплана:

— Царцир. Это Шамай. Я на пути к вам. Где египетские танки? Прием.

— Шамай. Это Царцир. Не по рации. Сообщу вам лично. Конец связи.

Скоро подтянулись «Центурионы» с танком Шамая Каплана во главе. Цеев взобрался в «Центурион» комроты, и они отправились на наблюдательный пункт, где комбат объяснил Каплану ситуацию. Затем он вернулся в батальон, а Шамай — к своей роте. Цеев получил инструкции не следовать за ротой «Центурионов», но Шамаю предписывалось осуществлять радиоконтакт со штабом через М-100.

Шамай, однако, скоро оказался вне зоны уверенного радиоприема, и Цеев забеспокоился. Он сел в командирскую полугусеничную бронемашину и быстро поехал вперед, чтобы сократить дистанцию. Когда связь восстановилась, комбат предупредил Шамая:

— Не удаляйтесь больше, чем на десять километров, от наших позиций.

Но Шамай ехал все дальше во главе своих «Центурионов».

К утру стало ясно, что враг больше не способен оказывать организованного сопротивления трем дивизиям, и генерал Таль решил, как можно быстрее продвигаться по направлению к Суэцкому каналу. Сначала он хотел оставить бригаду «D» в Бир-Гафгафе и наступать с «М», но после того, как «М» понесла значительные потери, он счел лучшим послать всю «D», полностью оснащенную и обеспеченную всем необходимым, чтобы достичь канала одним броском. В своей командирской группе, все еще дислоцированной в Дже-бель-Хутумие, Таль поставил задачи: бригада «D» — к каналу, «М» при поддержке артиллерии — на захват аэродрома Бир-Гафгафы и для обеспечения безопасности левого фланга дивизии, а Т-01 — в резерв дивизии; Т-01 на тот момент состоял из одной роты «Паттонов». Группа Исраэля должна была достичь пересечения дороги Кантары с боковой магистралью, идущей параллельно каналу и связывающей дорогу на Кантару с дорогой на Исмаилию. Еще раньше вечером, когда генерал Таль следил за наступлением бригады «D» в ущелье Млец, полковник Рафуль информировал комдива, что его бригада выполнила задачу в секторе Газа и может вернуться к генералу Талю. Они договорились, что Рафуль свяжется с Южным командованием и попросит назначения в дивизию Таля. Его запрос был удовлетворен, и в четверг, в 11.30, полковник Рафуль со своей бригадой «7» соединился с группой Исраэля, перешедшей с того момента под его командование.

Пока бригада «D» перегруппировывалась, готовясь к выдвижению к каналу, генерал Таль получил сообщение от подполковника Цеева: Шамай ушел из зоны уверенного радиоприема, и контакт с ним оборвался.

— О, Господи, — только и сказал генерал.

Комдив велел полковнику Шмуэлю остановить подготовку к броску и со всей бригадой спешить на запад на соединение с ротой Каплана. Полковник Шмуэль, который был полностью согласен с генералом, не нуждался в объяснениях. Он мгновенно понял причины беспокойства генерала: рота Шамая могла оказаться в центре скопления крупных сил египетской бронетехники, действовавшей в этом районе.

Полковник Шмуэль приказал немедленно выступать батальону D-10 — он первым закончил заправку — а сам на максимальной скорости пошел к Исмаилии на соединение с Шамаем. Но направление блокировали снабженцы бригады «М», которые везли боеприпасы и топливо. Тяжелые грузовики тащились очень медленно, и Шмуэлю пришлось выйти из своей командирской бронемашины, чтобы освободить от них дорогу и дать проехать «Центурионам».

Отправляя Шамая к Цееву, подполковник Габриэль приказал майору не покидать позиции М-100. Но когда Шамай прибыл на наблюдательный пункт с Цеевом и не увидел неприятельской бронетехники, он, вероятно, решил отправиться на поиски врага. У него было восемь «Центурионов» с опытными экипажами — на долю роты Шамая выпало больше боев, чем любой другой роте бригады «D», за исключением роты Эйн-Гиля.

— Станция Шамая. Это Шамай, — обратился к роте по рации майор Каплан. — Мы идем к Суэцкому каналу. Будем продвигаться, пока не встретимся с противником, а там посмотрим. Мы быстро пойдем колонной вдоль дороги, но на каждом гребне три танка будут отделяться и подниматься, чтобы оценить обстановку. Если на побережье чисто, мы продолжим движение колонной, если увидим врага, будем драться. Теперь вперед, за мной. Конец связи.

«Центурионам» Шамая изрядно досталось в боях на границе, в ходе прорыва через Хан-Юнис, в тяжелом сражении за Рафахский перекресток, за Шейх-Зувейд, Джеради, и во время блокировочных операций в окрестностях эль-Ариша и Джебель-Либни. Закрывавшие ходовую часть броневые листы «юбок» были пробиты, ящики для хранения различного снаряжения — разбиты и сплющены, броня башен покрыта следами попаданий снарядов. Сам Шамай в порванной рубашке с перевязанными руками совершенно посерел от усталости и пыли, но он стоял, поднявшись в командирском люке головного танка так, чтобы люди могли его видеть. Через черное покрытие разбитой, узкой асфальтовой дороги в некоторых местах виднелись щебень и песок. С двух сторон, куда хватало взгляда, простирались мягкие, глубокие и наверняка непроходимые для танков дюны. На пути попадалось много неприятельских грузовиков, в тщетной попытке удрать от самолетов ЦАХАЛа съехавших с дороги и навсегда застрявших в песках. Майору надлежало следить за тем, чтобы рота его не отдалялась от дороги.