Старый сиан, сидевший на лавке у стены все это время, поднялся и подошел.

— Я сейчас сниму свою защиту, — сказал Шедде хмуро. — Сможете сделать так, чтобы я попал в ту же ловушку, что и Темершана Итвена?

— Думаю, смогу. Я разобрался с магией на вешках моего нечистоплотного коллеги. Надо сказать, оригинальное и талантливое решение. Никогда раньше такого не видел.

— Вот и хорошо. Возможно, я потеряю сознание или случится что-то еще не слишком приятное и не зрелищное. Думаю, нам стоит заняться этим в другом помещении.

— Как вам будет угодно.

— Та Старрен, ты идешь?

Холодная черная саруга легко коснулась камней, вживленных в левую руку Шеддерика. Он вздрогнул — пальцы мгновенно занемели, по руке вверх, словно отравленная кровь от раны, побежал холод.

«Вот и все», — с непонятным облегчением подумал он. Теперь назад точно не повернуть. До смерти пять дней.

Он еще успел самостоятельно лечь на кровать, а потом комната вокруг него тошнотворно закружилась, сминая реальность, превращаясь в длинный ледяной колодец, в котором нет воздуха, и чтобы не умереть, надо плыть, плыть и плыть…

А потом движение перестало ощущаться. Так же как и холод.

Это был даже уже не колодец — пространство немного раздвинулось, но ничего разглядеть он все равно не мог — на краю зрения ощущалось какое-то движение, и только.

— Эй, — окликнул Шедде пустоту. — Давай встретимся. Вот он я, я пришел.

— Шедде, ты что умер? — немедленно раздался рядом горестный вздох — вот и оставь тебя ненадолго…

— Не умер. Потом объясню. Где Темери?

— Она все там же. В камере. Но эта камера — как будто сон или бред. Чья-то память. Я не могу туда попасть, потому что меня там не было. И ты не сможешь.

— А ведьма? Фу ты, Чеора Вартвил? Бывала?

Вокруг них, словно серая поземка или маленький смерч, начала расти воронка из дымных теней. Подвижные пустые лица, слепые глазницы.

Ровве насторожился, выставил вперед руки:

— Не касайся их. Это и есть проклятье. Теперь ты для него виден.

— Знаю. Как сделать так, чтобы ведьма пришла? Хотя…

Эти тени — они часть ненависти, которую вложила чеора та Вартвил в свое проклятье. Эти тени — часть ее.

Шедде крикнул:

— Это ты предала сына. И сейчас чужими руками продолжаешь убивать невинного человека! Твое проклятье несправедливо, оно не может больше иметь силу.

— Смешно, сме… сме… шно…ш… сме… — зашелестели тени, тем не менее обретая некое сходство с одной единственной фигурой. На человека она уже походила, на женщину, тем более на красивую женщину — ни капли.

— Что смешнее, — включился в разговор Роверик, — как понять, что тебя любовник использовал, чтобы добраться до каких-то секретов императора, а потом еще сделал так, чтобы твоего сына сочли виновным в убийстве? Он смеется над тобой. Он видит, что вся твоя ненависть пошла прахом!

— Если умрет ни в чем не повинный человек, такой же, как твой напрасно обвиненный сын, ты снимешь проклятье.

— Это ты себя называешь ни в чем не повинным? Себя?

Голос тени стал грубым и хриплым.

— Темери Итвена. Мальканка. К императору она не имеет никакого отношения. Но она прямо сейчас умирает от твоего проклятья, только потому, что хотела уберечь от войны свою страну.

— Он не врет, как ты видишь! — заявил Ровве и даже подбоченился.

— Этого не будет.

— Тогда верни ее сюда. Сама убедишься…

Ровве метнулся туда, где тени на миг стали глубже и гуще, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить Темери за плечи.

Она выглядела как в день, когда Шедде в последний раз видел ее здоровой: светлое, испачканное в крови и уличной грязи платье, растрепанные черные кудри…

Но сейчас было не до разглядываний.

— Темери, — позвал Шедде почти спокойно, — Темери, видишь эту женщину? Она в беде. Ее надо… надо полечить. Как ты умеешь. А мы с Ровве поможем.

…потому что она тоже проклята. Самым страшным из проклятий.

В день, когда она узнала о предательстве любовника.

В день, когда она узнала о гибели сына.

Она сама себя прокляла. Всей силой души. Всей силой ненависти.

Проклятье императора — лишь тень того, что она сама приготовила себе.

По вине светлого лорда благородного чеора Валле та Граствила, у которого наверняка было еще с полдюжины титулов и званий.

Темери поверила ему сразу и безоглядно.

Это было странно и горько и радостно — она поверила. Она действительно подошла к дымному чудовищу — как подходят к смертельно раненным или больным людям. Она улыбнулась этой своей мягкой улыбкой, за которой всегда — сталь уже принятого решения.

И протянула к ней руки — открытые ладони. Шедде не показалось — вокруг них струился слабый золотистый свет. Раньше он видел лишь отблески его, в святилище Ленны. Сейчас это была какая-то другая, чарующая магия. Но этой магии мало будет сил одной Темершаны…

И Шедде решительно подошел к ней и протянул руку. Что делать дальше он представлял очень слабо.

Но вдруг понял, что они уже не вчетвером — в этом странном месте пустого пространства и мглы появлялись другие — не тени, но посланцы холодного мира: пресветлые сестры, сиан, еще кто-то не опознаваемый в полутьме…

И все они, словно кто-то звал — касались руки Темери, и получали от нее как будто кусочек живого огня — чтобы тут же коснуться дымной фигуры чеоры та Вартвил…

Несчастной, маленькой, убитой горем женщины.

Сейчас она уже не была смеющимся чудовищем. Сейчас она смотрела на своих гостей огромными глазами, в которых не было ничего кроме боли и тоски по несбывшемуся.

А потом все как-то сразу закончилось. Темери опустила руку, молча шагнула к Шеддерику и Ровве.

— Так странно, — сказала она тихо. — Шедде, я была похожа на нее?

— Нет, никогда.

— Я тоже ненавидела.

— Не так. Темери, не надо тебе сейчас об этом думать…

Ровве посмотрел в глаза Темершане — ласково и грустно. Перевел взгляд на Шеддерика.

— Я ее провожу. Чеору Вартвил. Сейчас это стало важнее.

— Эй, ты же мой Покровитель! — пробормотала Темери.

— Ну, это же не навсегда. К тому же — я всего лишь заблудший призрак, который с успехом выполнил свою задачу.

Темери зажмурилась на мгновение, вдруг осознавая, что верный призрак действительно прощается.

— Какую?

Голос дрогнул, и она повторила для верности второй раз, громче.