Георгий вполне мог бы стать журналистом-международником, как Муля Гуревич. Почему бы и нет? Или даже выше – пробиться в касту дипломатов. Впрочем, он трезво оценивал свои силы: “…я не особенно надеюсь поступить в дипломатический институт , потому что, вероятно, надо быть членом «Комсомола» и иметь «отлично» по всем предметам, чтобы туда поступить”.1190 Речь не о МГИМО, которого еще не было, а о Высшей дипломатической школе при Наркомате иностранных дел[179]. Вот только был ли шанс у Мура поступить в столь элитарное учебное заведение? Сын белоэмигрантов, отец и сестра арестованы по 58-й статье – хуже некуда.

В сентябре 1943-го в МГУ открыли набор на только что созданный факультет международных отношений. Год спустя именно его преобразуют в Московский государственный институт международных отношений – знаменитый МГИМО, один из самых престижных, самых элитарных вузов Советского Союза. В сентябре у Мура как будто был шанс поступить. Набирали 200 студентов. Вступительные экзамены – по предметам, которые Мур знал хорошо: история, иностранный язык, русский и литература. Еще география, правда, но ее было нетрудно подтянуть. Занятия начнутся только с 1 ноября. Но Мур понимал, что на таком факультете обратят внимание не только на результаты экзаменов, и не решился подать документы. К тому же программа студентов-международников включала массу экономических и юридических предметов. Вряд ли Мур преуспел бы в них.

Летом 1943-го у Мура была идея поступить на интересную работу: “Как только я приеду, я подниму вопрос о работе, о том, что Людмила Ильинична должна мне помочь в этом плане. Перво-наперво я буду говорить о работе в Радиокомитете”. Разумеется, речь шла о передачах на французском, которые уже были в то время. Перспектива работать на советском радио была вовсе не утопией. Весной 1943-го – а это еще Ташкент – Мур писал в дневнике, что ему должны заплатить 50 рублей в Радиокомитете. Радиокомитет – не благотворительная организация, деньги бедным ученикам десятых классов там не раздавали. Значит, Мур имел возможность как-то подработать на радио. Возможно, перевел какую-то статью из французской газеты. Кроме того, в Ташкенте Мур подрабатывал в Узбекском телеграфном агентстве “УзТАГ” – рисовал антифашистские карикатуры и писал агитационные стихи. Но работа на московском радио, конечно, совсем другое дело. Мур полагался, как видим, на поддержку Людмилы Толстой, которая ему явно симпатизировала.

Удивительно, но план Мура вполне осуществился уже в ноябре 1943-го.

1

В архиве сохранился интереснейший документ – черновик автобиографии, написанной Муром, очевидно, для военкомата. В нем есть такие слова: “Параллельно с учебой в институте я занимаюсь переводами (я в совершенстве владею французским языком) – работаю в Радиокомитете на французских передачах”.11911192 В его словах сомнений нет. Мур, как и многие в СССР, верил во всеведение государства, а потому считал, что нельзя врать при ответах на вопросы официальных анкет. Еще в Ташкенте это ему повредило. Он хотел попасть в военное училище, чтобы пойти на фронт не рядовым, а офицером. Если б он скрыл свое “социальное происхождение”, это, быть может, ему бы и удалось. Но Мур решил, что враньем только испортит себе карьеру, а потому честно рассказал об арестованных родственниках. И вместо военного училища получил направление в “трудовую армию”.

Горький опыт не научил Мура хитрости. В автобиографии для военкомата Мур так же честно рассказывает об арестах сестры и отца.[180] Если уж о таких вещах он не умолчал и не покривил душой, то что говорить о работе на радио? Более того, работа Мура на радио подтверждается и заявлением П.Г.Скосырева в Советский райвоенкомат: Эфрон Г.С. “по договоренности ведет переводческую работу в Радиокомитете”.[181]

Честность Мура не исключала ни лукавства, ни лицемерия. Работать в Радиокомитете – значит стать настоящим бойцом идеологического фронта. В своем антифашизме Мур был вполне искренен и в этом совпадал с господствующей идеологией. Но с октября – ноября 1941-го он больше не верил ни в торжество коммунизма, ни в превосходство социалистического строя. Значит, ему пришлось “покривить душой”. Его друг Дмитрий Сеземан много лет спустя скажет о такой работе гораздо резче, пожалуй, даже слишком резко и беспощадно к себе: “Я занимался в течение долгих лет тем, что можно назвать умственной проституцией. То есть я передавал и распространял вещи, мысли, идеи и тезисы, диаметрально противоположные тому, что я думаю, и которые я ненавидел, – и получал за это деньги. Если это не проституция, то что такое проституция?”

Дмитрий Васильевич будет работать на том же “иновещании”, где, очевидно, работал и Мур. Позже – сотрудничать с информационно-аналитическим журналом “Новое время”. Журнал освещал советскую внешнюю и внутреннюю политику и трактовал проблемы международных отношений в угодном правящему режиму направлении. Никита Кривошеин столь же беспощадно назвал свою работу для этого журнала “политической проституцией”.11931194 Пятнадцатилетний Мур с негодованием выступал против лицемерия. Но уже в свои шестнадцать лет и девять месяцев он запишет: “Я мало-помалу учусь лицемерию. …надо изображать дурака, чтобы преуспевать”.1195

Выпускное школьное сочинение Георгий Эфрон писал по теме “Нас голос Родины на подвиги зовет” и получил “отлично”1196. Видимо, в 1943-м Мур был готов к службе на идеологическом фронте.

Вероятно, Мур только переводил, готовил материалы для французских радиопередач. Людей, в совершенстве знавших французский, в Москве 1943–1944-го было не так уж много, и далеко не каждого франкофона можно привлечь к такой работе. Скажем, Людмила Ильинична Толстая ни в чем не нуждалась, а потому вряд ли стала бы тратить силы и время. А для Мура такая работа была подарком. Возможно, сама Людмила Толстая и помогла ему получить эту работу. Не случайно именно на нее рассчитывал Мур еще летом. Хотя мог помочь и Муля своими связями в среде журналистов-международников, но о взаимоотношениях Мура и Мули именно в это время практически ничего не известно. Зато кое-что мы знаем о другом человеке, который уже, видимо, работал на радио в то время.