оттянуть наши силы, дождаться, пока защита ослабеет, и ударить снова. Поэтому пока нельзя отпускать отсюда ни дивов, ни колдунов. Даже на помощь тем, кто бьется за Петербург.

Дивом Николай Антонович не был. Поэтому скорость его не могла сравниться ни с одним из них, даже со вторым классом. Но зато он прекрасно плавал, в том числе и под водой. Див не смог бы подобраться к крепости незамеченным, а Николай Антонович, надев амулет и нырнув поглубже, чувствовал себя в относительной безопасности.

Он поднялся на поверхность, чтобы вдохнуть воздух, и вдалеке увидел маячащую над волнами птицу. Это Кузя, див графа Аверина. Совсем недавно Николай Антонович и подумать не мог, что отправится с этим дивом на совместную разведку. Близко Кузя подлетать не станет. Если будет нужно, колдун подаст сигнал.

Остальные силы поджидали на берегу, пользуясь неожиданной передышкой.

Добравшись до берега, волкодав осторожно высунул морду из-за камней и принюхался. Запах дивов ощущался сильно, но всё перебивал другой – мощный запах колдовства и крови. Пес отряхнулся и сделал несколько осторожных шагов. И тут какой-то звук донесся до его ушей. Он прислушался. Где-то недалеко кто-то тихо пел. Крадучись Николай Антонович подобрался к стене крепости и едва не отпрянул: она словно бы вся была пропитана кровью и колдовством. В том месте, где бок волкодава почти коснулся ее, полыхнул золотисто-алый узор.

Голос поющего окреп и усилился, и Николай Антонович разобрал слова. Это же «Боже, царя храни»!

Волкодав тихонько двинулся вдоль стены. Звук приближался, запах крови усилился настолько, что захотелось чихнуть. Наконец, обогнув круглую башню, он увидел поющего.

Это, без сомнения, был человек, и точно колдун. Он стоял, прислонившись к главным воротам, и пел. Теперь голос его звучал хрипло и отрывисто, выдавая сильное напряжение.

И тут Николай Антонович понял, что это за колдовство. И со всех лап помчался к колдуну, а в нескольких шагах от него остановился как вкопанный. Он не ошибся. Колдун вовсе не стоял, прислонившись к воротам, а словно бы врос в них. Вокруг него распространялось золотистое свечение, а руки с закатанными по локоть рукавами были изрезаны причудливыми узорами. Это было заклинание Замкнутой Цепи. Одно из запрещенных заклятий. Над Шлиссельбургской крепостью сейчас возвышался невидимый купол, надежно заперший внутри всех, кто там находился. Даже сильных дивов. Но у этого, бесспорно эффективного заклятия был весьма серьезный побочный эффект: оно отнимало жизнь у наложившего его колдуна, делая его «живым замком». Купол высасывал всю кровь и жизненную силу. Спасти колдуна, начавшего читать Замкнутую Цепь, было невозможно.

Но удивило Николая Антоновича не то, что колдун пожертвовал собой, чтобы хоть ненадолго, но задержать армию дивов. Его удивило, кто решился на этот шаг. Это был князь Рождественский.

Николай Антонович вернул себе человеческую форму и подошел.

– А вы… с сюрпризом, – усмехнулся Рождественский, и сквозь трещины в его губах показалась кровь.

– Вы тоже, князь.

Николай Антонович никогда не видел заклятия Цепи в действии, но читал про него. Постепенно кровь начнет просачиваться изо всех пор тела, насыщая узор. И, судя по виду Рождественского, князю не долго осталось быть «замком». Как только он умрет, ворота откроются.

Николай Антонович запрокинул голову и протяжно завыл, подавая сигнал Кузе.

– Наконец-то кто-то меня услышал, – снова заговорил Рождественский, – а то я боялся, что всё зря. А теперь…. Вы видите? Я захватил крепость! Я пленил их! Вам нужно только закидать их бомбами, у вас же есть самолеты!

– Самолеты? Да, есть, – с некоторым сомнением проговорил Николай Антонович. Он не знал, сколько из бомбардировщиков уцелело. Но этот человек прав. Попробовать стоит.

– Как вы выбрались? – спросил он.

– О-о, я знаю, вы смеялись, смеялись надо мной. А я спрятался в шкаф! В шкаф со швабрами и хлоркой! Я везде ее рассыпал, и эти твари не учуяли меня, с амулетом, который вы мне дали! Я был в тюремной больнице, она во дворе. И подглядывал за ними. А когда они сломали ворота (они просто сломали их, идиоты, вместо того чтобы полностью снести) и выпустили своих бескрылых, я выбрался наружу. А когда они отправили свой первый десант – запер… оставшихся.

Он внезапно всхлипнул, и из его рта выплеснулась струйка крови. Видимо, разговор ему давался нелегко.

Див графа Аверина спикировал на землю и принял человеческий облик.

– Это что такое? – он заинтересованно посмотрел на Рождественского. – Это вы его?

– Нет, – покачал головой Николай Антонович, – он сам. Это заклятие, запершее дивов внутри крепости. Пока он жив – они не смогут выйти.

– Обалдеть. Нет, серьезно? Это вы сделали? – недоверчиво спросил Кузя у Рождественского.

– Да! – хрипло воскликнул тот. – Я! Ты… ты ведь див Гермеса… где он сам? Я хочу, чтобы он увидел меня! Это я – герой, не он! Вот так-то! И я хочу, чтобы он пообещал, что мне… поставят памятник.

– Его, это… нету сейчас, – Кузя подошел поближе и уставился на Рождественского с большим интересом, – но я передам и, наверное, поставят, да.

– Хорошо… это хорошо. Тогда вот еще. Передайте Кантемирову вот это, – он свернул фиги на обоих руках, помахал ими в воздухе и прокричал: – Князь Рождественский не дурак! Я подменил кровь! И ты не смог отправить меня в Пустошь! Ха-ха! Выкуси-ка!

Кровь опять хлынула у него изо рта и тут же впиталась в каменные плиты. Красные капли проступили на лбу.

А Николай Антонович напряженно думал. Безусловно, Рождественский, на некоторое время заперев дивов, очень помог: защитники остановили натиск и получили желанную передышку. Скоро подтянутся колдуны и дивы из Москвы, Новосибирска, Омска. К месту прорыва подходит и императорская армия с современным оружием, серьезная мощь. Выигранное время – это очень хорошо.

Плохо другое. Вторжение продолжается, и на место убитых дивов придут новые… и новые.

– Коридор. Он до сих пор открыт? – спросил он у Рождественского.

– Да. Из нашего мира его не закрыть… не закрыть.

– Почему же? – спросил Николай Антонович.

– Из Пустоши… он открыт оттуда. И из него постоянно лезут дивы. Сотни дивов. Они сожрут вас раньше, чем вы подойдете к входу.

– Понятно. И где он, этот вход? Вы знаете?

На этот раз Рождественский ответил не сразу. Говорить ему становилось всё труднее. Плохо. Надо сделать что-то прямо сейчас. Иначе никакие бомбы не помогут.

– Так где?

–