– Мне уже лучше. Спасибо, просто спасли. Тимынтэ, надо принести в твой чум Хэнку. Или сюда, если тебе безразлично, где шаманить. Мне важно попасть к краю мира живых, к последней реке. Поможешь?

– Постараюсь, – вздохнул шаман. – Травы нужные знаю, песню знаю. Но отвести не могу – дорогу не ведаю, я слабый шаман. Ты хорошо придумал, больной возле края стоит. Сейчас сделаю отвар. А петь можно и тут.

Дюпта и Сыру дружно вскочили и пообещали добыть травы и позвать людей, соорудить носилки и доставить больного. Сигэ проводила их чуть насмешливым пожеланием удачи. Смутились, но все равно вышли вместе. Надо отдать им должное: не задержались и все исполнили толково. Скоро Хэнку уже лежал в чуме, развернутый головой туда, куда указал шаман. Он был без сознания, что оказалось кстати. Лоэля устроили рядом, напоили травами, окурили едким пахучим дымом. Тимынтэ с самым сосредоточенным и серьезным видом запел, осторожно трогая отзывчивую и звучную шкуру бубна. Сигэ снова раздула травы, дающие дым. Тонкие белесые пряди стали скручиваться все плотнее, туманя взор. Голос шамана удалился, зазвучал из дымки глухо и отстраненно.

Лоэль ощутил, как мир расслаивается, подобно хрустящему тесту маминых пирогов. Душистый туман пронизывал все слои, и сознание – легкое как перышко – колыхалось в его восходящем потоке. Эльф встал и пошел, осторожно ставя ноги и опасаясь упасть, соскользнуть вниз, в явь. Но туман нес нагрузку без особого труда. Двигаться по его нитям, подобным сплетению болотного ковра, оказалось удобно. Осмелев и освоившись, маг побежал, ощущая свежий прохладный ветерок, тянущий от берега.

Серая река без бликов выглядела странно, ее ровное маслянистое течение не беспокоили волны. Дальний берег ощущался холодом нездешнего – и прятался от глаз за пеленой дали. Хэнку сидел на белом камне у воды, повернувшись к реке спиной. Он не собирался туда – ему еще рано, и упрямый кайга решил это для себя на удивление твердо. Может, только потому и умудрился столь долго цепляться за жизнь?

– Ты за мной, Элло? – Охотник узнал своего спасителя безошибочно.

– Да, но сперва я должен попробовать найти троих, не прибившихся ни к этому берегу, ни к тому. Они из моего народа.

– Двоих я слышал, – задумался кайга. – Подплывали. Ну на лодке, думаю я. Советовали сидеть и не оборачиваться. Помогли, однако. Силу дали. Потом уже ты меня вылечил.

– Позвать их можешь?

– Я не шаман, – виновато вздохнул кайга. – Попробуй сам, ты же пришел сюда, хотя трудно такое сделать.

– Шестой круг магии необходим, и то – для немногих допущенных к закрытым разделам, – прикинул Лоэль. – Это по счету наших шаманов. Я пока не дорос. Ладно, не смейся, пробую ведь.

Он подошел вплотную к вязкой даже на вид воде. Кидать в нее камни, как советовала во сне Лэйли, не хотелось. Не то место, чтобы излишне шуметь. Рядом с рекой и стоять-то трудно, ее течение вовлекает взор, затягивает, студит и пленяет. Вроде стоишь на месте, а уже пальцы ног касаются воды… и шуршит она в ушах голосами давно ушедших. Обещает покой, мудрость, прозрение.

Лоэль резко отшатнулся, тряхнул головой и заставил себя отступить на несколько шагов. Пожалуй, Кошка Ли не так уж и неправа. Здесь уверенность и жизнелюбие ведьмы действуют куда надежнее спокойного расчета мага.

Камень нашелся сразу. Сам лег в руку: такой круглый, ладный, светлый. Эльф размахнулся и швырнул его подальше, в самую дымку, прячущую дальний берег. Вода недовольно поморщилась, глотая гальку – без звука, без брызг. И еще один белый кругляш. И еще…

– Мы что, настолько одичали? Камни бросать только и горазды? – насмешливо поинтересовался кто-то совсем рядом.

Лоэль вздрогнул, обернулся и довольно рассмеялся. Лодка. Одно весло, на корме сидит мрачный рослый эльф и ловко справляется с течением. А оно сильное – только теперь и стало видно! Второй стоит на носу, пытаясь утвердить у самого берега шест. Вроде, справился. Обладатель весла вздохнул и замер, прекратил утомительную греблю. Позволил себе тоже взглянуть на берег. Лоэль узнал его по глазам – друга отца, единорога с рисунка…

– У нас много времени? – уточнил принц, с опаской изучая дрожащий шест.

– Смешной малыш, – удивился установивший шест маг. – Я не помню, что это такое – время. Но если ты про разговор, тогда у тебя его мало.

– Чтобы вернуть вас, надо…

– …на тот берег, полный круг – и в новую жизнь, иначе никак, – кивнул маг. – Невозможно даже это, малыш. Мы тут застряли. Альгир ушел, стал духом леса, а мы вот не смогли.

– Не захотели, – усмехнулся молчавший до сих пор хран. – Существование лесного духа – не жизнь. Впрочем, следопыту подошло в самый раз. Зря стараешься, мы обречены знать только зиму. Заклятие оказалось куда сложнее, чем полагали маги. Нас соединили с ледяными телами. И теперь мы – часть этой реки.

– Но ведь шаманы людей льда…

– Моя вина, – коротко кивнул маг. – Я думал, мы вырвемся, если будем двигаться на их голоса. Использовал свою магию, но, увы, выбрался на берег только он…

– Табун единорогов, неразумных и созданных убивать, – продолжил Лоэль.

– Умный малыш, – усмехнулся маг.

– Я могу вызвать вас, я ведь маг зимы, а не просто шаман, – пообещал Лоэль. Торопливо добавил: – Должен! Табуну нашелся хозяин, их натравливают на людей. Кто поможет, кроме вас?

– Ты из какого круга вышел? – нахмурился маг.

– Из четвертого.

– Мало. Впрочем, нам и седьмой – не спасение…

– Поздно привередничать, – рассердился Лоэль. – Табун придет завтра.

– Да не во вредности дело, – нахмурился маг. – Как бы ты третьим в нашей лодке не оказался по весне. Это риск, ты понимаешь?

– И принимаю, – быстро добавил Лоэль, опасливо поглядывая на качнувшийся шест.

– Я предупредил, – вздохнул маг, зачерпнул горсть воды и стал усердно нашептывать ей что-то еле слышно. – Не старайся особенно поймать, достаточно, чтоб на кожу хоть капля попала. Главное – с берега не шагни в реку. Сразу отворачивайся, бери парнишку и иди туда, к живым. Завтра очнешься и будешь знать, что мы наплели с этим заклятием. Ох, тошно подумать, что снова буду бегать лошадью, да еще и тебя сюда затащу…

Вода из горсти выплеснулась, замочив вытянутую руку, напоив странным ощущением родства с рекой. Лоэль нервно передернул плечами. Завтра во сне его снова утянет к берегу, и послезавтра, он был твердо уверен. Вода – самое могучее, что есть в мире. Она точит камень и гложет сталь. Древние маги народа эльфов, как говорила Эриль, полагали реку совершенным разделителем миров живых и мертвых. Не в зримом выражении – все здесь иллюзия. Но в ином, смысловом, глубинном. Вода текуча, изменчива – и оттого всемогуща. Ей безразлично, скалу какой мощи подтачивать. Что его четвертый круг, что седьмой наставницы Эриль…

Помнится, мама выслушала мрачную историю, возмущенно фыркнула и велела никогда более не пугать детей нелепыми древними суевериями. «Вода – и вдруг губит! Так недолго заявить, что воздух – душит – закипела Сэльви. Подруга обозвала ее ведьмой», – любимый аргумент магов в безнадежном споре с королевой. Во-первых, неоспоримый, во-вторых, не оскорбительный. В тот раз все пошло по обычному руслу.