зубами, она приподнимается в последний раз, прежде чем полностью сесть на мой член.

С ее губ срывается вскрик, ее глаза округляются. Мое тело гудит от эйфории от того, что ее киска так чертовски плотно обхватывает меня.

Чертова нирвана. Ничто не может сравниться с этим.

— Теперь двигайся, — произношу я, и мой контроль ослабевает, когда я поднимаю бедра вверх. Этого достаточно, чтобы послать электрические разряды по моему позвоночнику.

Ее подбородок вздергивается, глаза закатываются, когда она поворачивает бедра.

— О, — стонет она, продолжая двигаться, пока мы оба не впадаем в бред. Она двигается медленно и плавно, скользя вверх-вниз и вращая бедрами так, что я вижу целые созвездия.

Ее глаза прищурены, маленький ротик приоткрыт, когда она получает удовольствие от моего члена. Ощущения невероятные, достаточные, чтобы я кончил, если бы позволил себе это, но мне нужно больше. Она нужна мне быстро и сильно.

— Маленькая мышка, — зову я, мой голос хриплый от потребности. Ее бедра замирают, а глаза открываются. — Беги.

Ее глаза открываются, а дыхание замирает. На мгновение мы оба застываем во времени, а затем она начинает действовать. Я шиплю от ощущения, что выскальзываю из нее, а затем она катапультируется к краю кровати.

Она выбегает из комнаты и устремляется к лестнице. Я следую за ней по пятам, наслаждаясь изумленными криками, которые вырываются из ее горла каждый раз, когда она видит меня так близко.

Я намеренно позволяю ей бежать, мой член еще больше твердеет от погони.

Моя маленькая мышка любит пугаться. И я получаю удовольствие от того, что заставляю ее это делать.

Сбегая по лестнице, она стремится к задней части дома. Я усмехаюсь, когда понимаю, куда именно она направляется.

Я позволяю ей добраться до прихожей, прежде чем схватить ее, наслаждаясь тем, как она впивается ногтями в мою руку.

— Пытаешься пережить любимое воспоминание, шалунья?

Она рычит в ответ, бьет ногами по воздуху. Я почти врываюсь в солярий, красота его теряет для меня смысл, когда я держу в руках самый драгоценный подарок.

Я опускаюсь на колени и кручу ее вокруг себя, смеясь, когда она сопротивляется.

— Чувствуешь знакомое?

— Зед! — возмущенно кричит она, но я не даю ей ни секунды, чтобы сориентироваться. В считанные секунды она оказывается на спине, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Дай мне знать, какие звезды ты предпочитаешь. Те, что над тобой, или те, которые я заставлю тебя увидеть.

А затем я вхожу в ее тесное тепло, не давая ни одному из нас ни секунды на подготовку к этому. Она вскрикивает, ее спина выгибается, а когти заостряются, когда она проводит ими по моим рукам.

— Господи, мать твою… — ее слова обрываются от очередного резкого толчка, стон заменяет ее грешные слова.

Я содрогаюсь, мой контроль полностью нарушен, когда я вхожу в нее, трахая ее так сильно, что я вынужден продолжать тащить ее обратно вниз к себе.

Резкие крики наполняют воздух, и в какой-то момент звук становится таким высоким, что я боюсь, что сломал что-то внутри нее.

Но затем ее киска крепко сжимается, делая почти невозможным движение, прежде чем она кончает на моем члене, ее тело почти конвульсирует от силы.

Мое имя срывается с ее губ, но я не могу остановиться. Звук шлепков нашей кожи и ее беспорядочные слова отражаются от окон, окружающих нас, пока я продолжаю входить в нее.

Ее маленькое горло в моей руке, я сжимаю его, пока она не может больше произнести ни слова. Рука обхватывает мою руку, вычерчивая кровавые полумесяцы на моей коже, пока она борется за кислород. Я с радостью принесу в жертву свое имя на ее языке, если это позволит мне подняться с ней на небеса.

Я обнажаю зубы, сильное наслаждение бежит по моему позвоночнику и нарастает у основания.

Черт, я чувствую взрыв прямо на краю пропасти. Поместье Парсонс всегда будет обречено быть домом, который горит и уносит жизни.

— Дай мне еще, детка, — призываю я, моя вторая рука тянется вниз, пока мой большой палец не обводит ее клитор.

Ее лицо розовеет, приближаясь к красному, когда она падает обратно. Я отпускаю ее горло, головокружительный прилив от недостатка кислорода в сочетании с ее оргазмом заставляет ее полностью оторвать спину от пола. Как одержимая, она цепляется за меня, а на моей коже появляются новые царапины.

Скрежеща зубами, я откидываюсь назад, увлекая за собой ее извивающееся тело, пока не оказываюсь на коленях с ее ногами, плотно обхватившими мою талию.

Она без устали извивается на мне, доводя до оргазма и увлекая меня за собой. Я кончаю с ревом, прижимая ее к своей груди так крепко, что мы оба способны только на мелкие, отрывистые движения, когда вжимаемся друг в друга.

Я теряю себя. Мое имя. Свою личность. Мою душу. Она унеслась в водоворот, который создали наши тела. Как будто ее засосало в червоточину и выкинуло в новую вселенную.

И когда мы спускаемся, окружающие нас звезды вдруг кажутся такими тусклыми и безжизненными по сравнению с теми, что сияют в ее глазах.

— Завтра у меня экстракция. Это то, к чему я готовился уже несколько месяцев, — говорю я, проводя пальцами по ее голой спине. — Это будет довольно опасно. Я просто хочу, чтобы ты знала об этом.

Адди поднимает голову, ее лицо стало гораздо лучше видно теперь, когда мы находимся в комнате с окнами. Я вижу едва заметные намеки на веснушки, покрывающие ее нос и щеки, и мне хочется поцеловать каждую из них.

Мы рухнули после того, как я оттрахал нас обоих до одури, и с тех пор ни у одного из нас не было желания вставать.

— Это из-за ритуалов?

Я киваю и рассказываю ей о ночи, которая у меня была. Она была в курсе этой хреновой вечеринки, и когда я говорю ей, что она прошла успешно, ее лицо смягчается от облегчения.

— Я не могу поверить, что люди действительно это делают. Люди просто пришли и сели за этот стол, как будто собирались съесть гребаный хвост омара?

— Да, — пробормотал я. Я прикусил губу, на моем лице уже формируется дерьмовая ухмылка от того, что я собираюсь ей рассказать. Ее голова снова опускается на мою грудь, когда я говорю: — Маленькая девочка, которую я спас, Сара? Она спросила, буду ли я ее папой.

Голова Адди вскидывается так быстро, что она близка к тому, чтобы сломать ее.

— Осторожно, этот мир будет в беде, если ты умрешь.

У нее перекошен