– Сударь, да ведь мы с вами несколько дней ходили вокруг да около этой тайны. Мы даже слышали, как Тиракорда говорил, что папу лечат пиявками! – вскричал я.

– Милостивый Боже, ты прав. – Мелани помрачнел. – Это было сказано, когда мы их подслушивали в первый раз. И как же я проворонил?

Мы продолжали рассуждать вслух, припоминать, строить догадки, сводя все, что нам удалось увидеть и услышать, воедино.

– Дульчибени начитался трудов по медицине, – развивал свои мысли аббат, – достаточно послушать, как он рассуждает об этом. Кому, как не ему, знать, что крысы заболевают во время эпидемии чумы и являются переносчиками болезни. К тому же он сопровождал Фуке, знакомого с секретами чумы. И наконец, он в курсе теории Кирхера, согласно которой чума распространяется не через миазмы, запахи, a per animalcula. Другими словами, с помощью крошечных существ, которые могут переходить с одной живой особи на другую. С крысы на папу.

– Истинно так! – в волнении вскричал я. – В начале карантина, когда все обсуждали разные теории, связанные с возникновением и распространением чумы, Дульчибени в мельчайших деталях изложил нам теорию Кирхера. Он так прекрасно разбирался в вопросе, что можно было подумать – это единственное, что его занимает, как будто…

– …не дает покоя, – подхватил аббат. – Ты прав. Мысль заразить папу чумой зародилась в нем некоторое время назад. Возможно во время общения с Фуке в Неаполе, где тот провел три года.

– Это означает, что суперинтендант должен был очень сильно ему доверять.

– Ну разумеется. Ведь именно в его подштанниках нашлось письмо Кирхера. Иначе с чего бы Дульчибени столь беззаветно служил слепому старику? – саркастически произнес Мелани.

– Но где Дульчибени раздобыл этих самых animalcula, переносчиков чумы? – спросил я.

– Всегда где-нибудь да есть вспышка болезни, даже если это и не приводит к эпидемии. В начале года я слышал об очаге заболевания, открывшемся на рубежах Империи в районе Больцано. Дульчибени мог разжиться зараженной кровью там, а опыты ставить здесь. А ближе к делу поселился в «Оруженосце», неподалеку от дома Тиракорды, и продолжал свои опыты на грызунах, всегда имея под рукой отраву.

– Словом, он поддерживал чуму, заражая грызунов одного за другам.

– Ну да, так и было. И все же что-то не сладилось. В подземных галереях далеко не безлюдно. Вспомни: крысы, постояльцы, шляющиеся туда-сюда, искатели святынь… Разбросанные горшки с кровью. Неспокойно, в общем. Один невидимый animalculum в конце концов добрался и до Бедфорда, и тот слег. Слава Богу, что не мы.

– А болезнь Пеллегрино, а смерть Фуке?

– Чума тут ни при чем. Твой хозяин упал и ударился. А Фуке, по мнению Кристофано, которое я разделяю, был отравлен. И я не удивлюсь, узнав, что виноват в том Дульчибени.

– Как, и убийство Фуке на нем? Но Дульчибени не показался мне таким уж ненавистником рода людского, хотя… Словом, он много выстрадал, потеряв свою дочь, он скромен, вежлив, к тому же завоевал доверие старого Фуке, помогая ему, защищая его…

– Дульчибени вот-вот убьет папу, – прервал меня Атто, – и ты первым догадался об этом. Почему бы ему не отравить и друга?

– Все это так, но…

– Все мы рано или поздно совершаем ошибку, доверяясь дурным людям. – Гримаса исказила его лицо. – И кроме того, тебе ведь известно, суперинтендант слишком полагался на друзей, – добавил он. При этих словах я вздрогнул. – Но ежели тебе по нраву сомневаться, вот тебе еще один повод, почище других. Этой ночью папа будет заражен чумой при помощи пиявок Тиракорды. Что послужило причиной? Только то, что семейство Одескальки не помогло Дульчибени разыскать его дочь.

– И что же?

– А то. Не кажется ли тебе маловато, чтобы приговорить к смерти понтифика?

– Кажется…

– Этого и впрямь слишком мало, – еще раз убежденно произнес Атто. – Думаю, было еще что-то, подвигнувшее Дульчибени на столь отчаянный поступок. Но в настоящий момент я не в силах этого разгадать.

Пока мы так судили да рядили, приятели не теряли даром времени и тоже о чем-то оживленно спорили. Угонио даже встал, словно ему не терпелось выступить в путь.

– Кстати, как тебе удалось уцелеть во время нашего падения в Клоаку Максима? – спросил я у него.

– Дак клятва о спасании, данная Баронио.

– Баронио? Кто это такой?

Угонио обвел нас горделивым взглядом, словно готовясь сделать официальное заявление.

– Где бы он ни был, налицо необходимость личного познакомства с ним, – проговорил он наконец.

А Джакконио уже изо всех сил тащил нас в направлении галереи С.

Некоторое время следовали мы за нашими провожатыми, и вдруг они остановились как вкопанные, хотя мы были только в начале пути.

Мне показалось, что впереди послышались какие-то звуки и потянуло чем-то неприятным и резким, словно от козла.

И тут Угонио с Джакконио склонились в низком поклоне, словно воздавая почести невидимому божеству. В пустой темноте подземелья завиделись прыгающие силуэты.

– Гр-бр-мр-фр, – почтительно изрек Джакконио.

– Его Превосходительство Баронио, капитан, предводитель всех поставщиков древних реликвий на римские рынки, – торжественно объявил Угонио.

То, что народец этот насчитывает в своих рядах энное количество старателей, было вполне предсказуемо. Неожиданностью для нас стало то, что во главе его стоял вождь, за которым смердящая масса простых смертных признавала право на власть, престиж и чудотворность.

И тем не менее это было так. Загадочный Баронио вышел нам навстречу, словно догадался о нашем приближении, в окружении сподвижников. Надо признать, представлявших собой весьма колоритную группу – если так можно назвать все оттенки серого и рыжего, в отсутствии иных цветов, – составленную из личностей, довольно-таки похожих на Угонио и Джакконио: в таких же видавших виды замызганных хламидах с длинными рукавами и капюшонами, скрывающими лица. Приспешники Баронио представляли собой самых отъявленных из человеческих типов, каких только можно было измыслить. От этого сброда и исходил тот самый всепроникающий животный и неистребимый запах, учуянный мною задолго до его появления.

Баронио выделялся из общей массы ростом и телосложением. Сделав шаг в нашу сторону, он тут же отступил назад, за спины двух коренастых телохранителей. Вся банда тотчас сомкнулась вокруг него, подобно греческой фаланге, ощетинившись и издавая недоверчивое рычание.

– Гр-бр-мр-фр, – бросил им Джакконио. Боевой порядок разомкнулся.

– Это ты напугал Баронио, он перепутал тебя с daemunculussubterraneus[183]– пояснил мне Угонио, – но я его успокоил и поручился, что ты надежный товарищ.