чужих поселков. После обеда они с Джимом выбрали сети и поставили их ближе к берегу, потому что в береговые сети рыбы попалось больше. Уже начинало темнеть, когда они заякорили последний порядок. Предыдущие ночи они проводили в море, но сегодня погода вконец испортилась, надо было подыскать какое-нибудь защищенное от ветра местечко. Снег и дождь застилали берег, слани моторки покрылись снежной кашей. Выставив опознавательные буи, чтобы утром легче было найти свои порядки, они пошли в устье реки и остановились. Поблизости не было ни одного дома, но берег порос густым ивняком, и здесь можно было укрыться от ветра, как в гавани.

— Вот бы где нам выставить порядок-другой, — сказал Джим. — К утру сети бы стали серебристыми от рыбы.

— Возможно, — согласился Оскар. — Только ведь это заповедная зона, нарвешься еще на штраф. За нами наверняка кто-нибудь уже присматривает.

— Черт бы побрал все их заповедники! — Джим сердито сплюнул. — Чуть где можно взять хороший улов, там они тебе запрещают работать, а сами преспокойно тащат из этих заповедников, как из садка.

Они сидели в теплой моторной кабине, дожидаясь, когда вскипит чай, и обсуждали впечатления последних дней.

— Ну и народ же у нас в Чешуях, — сердился Джим. — До тех пор тебе не пошевелятся, пока кто-нибудь не найдет хорошее местечко. Сейчас тоже — ведь один только Осис пошел с нами. А завтра, как увидят полные садки, то все чуть не в драку, как чайки, бросятся. Я бы на твоем месте совсем не пошел в Чешуи, я подался со всей рыбой прямо в Ригу. Пускай эти лентяи полежат дома, пока им вши ноги не отъедят.

— Тебе хотелось бы, чтоб я действовал на манер Фреда? — улыбнулся Оскар.

— А что Фред? Разве он не молодчина? Я бы на его месте тоже так орудовал.

Оскар как-то странно усмехнулся:

— Все возможно. Только не все такие ловкачи…

— Главное, под него ни с какой стороны не подкопаешься. Кое-кого, конечно, досада берет, а он знай себе посвистывает.

— Если бы он рыбачил где-нибудь поблизости, ему бы помогли…

— Ты думаешь, тронули бы сети?

— А разве не трогают? Если у меня нет, то пусть не будет и у других. Полоснул ножом по посадочным нитям или по тросу, а ты жди, когда какая-нибудь глупая рыбина полезет в твою снасть.

Джим удивленно посмотрел на своего собеседника.

— Ты разве замечал что-нибудь такое?

— А как же… Ты думаешь, с чего это прошлым летом у меня две мережи выбросило на берег? Якоря, тросы — все было в полном порядке. И стоило только подуть ветру, как моя снасть уже полоскалась у берега. А у других и старье выдерживало.

Джим хотел что-то сказать, но тут закипела вода и надо было заваривать чай. Только после того, как они утолили жажду, Оскар вернулся к прерванному разговору:

— Нет, я не слепой, чтоб не заметить, где работали ножом.

— А в нынешнем году твои мережи выстояли.

— Да я сам этому удивляюсь.

— Гм… Разное случается… Я, правда, не вижу в этом ничего удивительного.

— Как? — Оскар даже есть перестал. — Разве ты знаешь что-нибудь?

— Может, и знаю, — промямлил Джим, сконфузившись собственной болтливости. — Ну да уж если начал, придется рассказать. Только смотри ему не говори. Иначе заварится каша, а мне совсем неохота грызться со старым босяком.

— Неужели Баночка? — вскрикнул Оскар, вспомнив дружбу Джима с работником Фреда. — Фред разве подослал?

— Нет, Баночка честный парень, от него такого свинства не жди, — заверил его Джим. — Вот я на позапрошлой неделе был в Риге, поехал с Эдгаром за товаром. Он там заговорился с торговцами, а я пошел на толкучку, хотел купить штаны. Встречаю я там Симана — знаешь, этого чудака, который у нас все под окнами шатался… У меня еще осталось немного деньжат, мы пошли в трактир, взяли полштофа и распили вдвоем. Ну, Симану ведь много не надо, хлебнул раза два и сразу же размяк. Ну как, говорит, живете там, на взморье? Все ли здоровы, хорошо ли ловится? А потом спрашивает: как у этого молодого Клявы, стоят мережи? Ясно, отвечаю, стоят, почему им не стоять, разве Оскар какой-нибудь желторотый? А Симан как засмеется… Ему-то хорошо известно, почему они стоят. Останься он в Чешуях, этого не было бы. Я заказал еще четвертинку, и тогда он мне все выболтал. Понимаешь теперь, в чем дело? Оказывается, он по своей дурости подкладывал тебе свинью! Я дал ему как следует по уху и сказал, чтобы он больше мне на глаза не показывался.

У Оскара точно камень с души свалился: как хорошо, что это было делом рук какого-то полусумасшедшего бродяги, а не своих людей. Бродяга уйдет дальше — и после его ухода можно забыть причиненное им зло. Но знать, что негодяй скрывается среди твоих собственных соседей, может быть даже среди тех, кого ты считаешь друзьями, — это гораздо, гораздо тяжелей.

С приближением утра, еще до рассвета, они снова вышли в море. Погода была плохая, ветер крепчал и крепчал, следовало ждать настоящей осенней бури. С трудом отыскав порядки, они стали поспешно выбирать сети, пока море еще не расходилось, — тогда уж оставь об этом и думать. Оскар не просчитался, когда вечером переставил свои порядки ближе к берегу: рыбы в сетях оказалось гораздо больше, чем накануне. Несколько порядочных тайменей попалось в сыртьевые сети, но и остальные пустыми не остались. Сырть и лещей уложили в бадьи, чтобы доставить их домой живьем.

С богатым уловом возвратились они домой. Ветер был ужасный — боковик, и море становилось все неспокойней, но мотор работал исправно. Когда они достигли гавани, поселок только что просыпался. На берегу было пусто. Пустив рыбу в садки и заякорив лодку, Оскар с Джимом направились к поселку. Приятно в такую ненастную погоду очутиться под надежной крышей в теплой комнате и выпить кружку горячего кофе, которое приготовили для тебя заботливые руки. А потом сбросить тяжелые рыбацкие сапоги, снять мокрую одежду, которую не снимал уже много дней, и дать отдых уставшему телу. Никто тебя не станет будить до самого вечера. «Тише, отец спит! Дайте ему отдохнуть…» Так было раньше. Эх, рыбак, рыбак, ты думаешь, что и на этот раз так будет?

5

Первым в то утро встретил его пес. Радостно повизгивая, бросился он навстречу хозяину, запрыгал вокруг него, норовя лизнуть в красное, обветренное лицо.

— Ну, ну, уймись, а то еще живьем меня слопаешь. — Оскар с усмешкой погладил густую шерсть животного. — Ступай лучше