Теодор успел что-нибудь возразить или задержать Марту, она убежала через дюны к лесной дороге. Теодор озабоченно посмотрел ей вслед, погладил свое изукрашенное красными полосами лицо, что-то пробормотал и тогда только двинулся вперед, но гораздо более степенным шагом. Неважное начало для триумфатора! Разве только продолжение будет удачнее? Он попробовал рассердиться на сестру, но и сам не мог найти оснований для злобы. Ему стало почти стыдно… А вот на это уже стоило рассердиться. Но он тут же вспомнил, что волноваться вредно, еще простудишься, и туже стянул вокруг шеи шерстяной шарф, — как бы не схватить ангину, иной раз так привяжется, нельзя ни есть, ни пить, а о пении и думать нечего.

…Оставшись один, Оскар стал размышлять над своим положением. В действительности это были даже не мысли, а мрачные, зловещие видения… Анита знает все, сейчас узнают Бангеры, Клявы, весь поселок. Последняя надежда на мирную жизнь рухнула. И вот для него пришла пора непогоды — гораздо хуже той, которая бушует сейчас. Все занесет, засыплет, ни одному зеленому ростку не пробиться сквозь эти сугробы. Теперь она уйдет обязательно, в этом можно не сомневаться. И не то что она его бросит, нет, — уйдет она потому, что он ее прогнал, дал ей повод уйти. Как обреченный, будет он тогда томиться здесь всю жизнь. «Завтрак в духовке…» Почему она так сказала? Позаботься о себе сам, если голоден… Начинай привыкать… Никто тебе больше не подаст на стол… В трубе завывает ветер, рамы дрожат, собака заглядывает в окно. Ну, вой же, если тебе холодно, чего ты виляешь хвостом?

Тогда он вспомнил, что неводник недостаточно высоко вытянут на берег, а вода прибывала, и волны могли смыть лодку в море и разбить ее.

Оскар поднялся со стула, оделся, вышел во двор и пошел к берегу. Собака побежала за ним, он ее прогнал обратно.

На дюнах ему встретился какой-то человек; но если бы он не загородил ему дорогу, Оскар его не заметил бы.

— Эй, Оскар, разве можно в такую погоду пускаться в море? — крикнул Теодор.

Они были здесь только вдвоем. Поселок остался далеко позади, и ветер завывал с такой силой, что человеческого голоса никто не мог услышать из-за дюн. Оскар остановился и, как бы раздумывая над чем-то, посмотрел на Теодора.

— Пойдем! — сказал он, взяв его за локоть. — Нет тебе смысла болтаться здесь, ты тоже никому не нужен. — И он потащил за собой перепуганного проповедника.

— Сумасшедший, что ты беснуешься! Пусти меня! — Теодор кричал, брыкался и царапался, но его волочили по земле, как мешок. В голове его мелькнуло страшное подозрение, и тогда его крики перешли в дикий вой. Наконец ему удалось вырваться. Бледный, с посиневшими губами, он уже больше не кричал — он скакал, как серна, стараясь убежать подальше. Только достигнув улицы, Теодор отважился посмотреть назад. Оскар его не преследовал. Теперь триумфатор мог входить в побежденный город размеренным шагом. Он так и сделал.

7

Бангеров Анита застала уже на ногах. Отец, явно в дурном настроении, задумчиво прохаживался по комнате, мать, тоже чем-то озабоченная, готовила завтрак. Внизу был и Эдгар. Все они, видимо, обсуждали что-то серьезное, и приход Аниты прервал их разговор. Старый Бангер рассеянно ответил на приветствие дочери.

— Что здесь случилось? — спросила Анита, внимательно посмотрев на их лица.

— Да ничего, — проворчал Бангер. — Так это.

— Можно подумать, что вы только что ссорились. Неприятности какие-нибудь?

— Гм… да, веселого, конечно, мало, — заметил Эдгар.

— Погулял муженек в «Вилле Фреди», — ворчала мадам, — а теперь вот приходится расплачиваться.

— Что ты там все болтаешь! — огрызнулся на нее Бангер. — Какое это имеет отношение к «Вилле Фреди»! Кооператив остается кооперативом, а если другие не умеют хозяйничать, я-то тут при чем?

Теперь Анита начала догадываться. Позавчера она слышала о начавшейся ревизии, но ей пришлось пережить за это время такие тяжелые часы, что она ни разу не поинтересовалась поселковыми новостями.

— Наверно, от ревизора неприятности? — спросила она отца. — Что он, строг?

— Строг, — горько усмехнулся Бангер. — Это уж не ревизия, а форменное следствие! Сущий дьявол!.. Для чего надо было это, для чего то? Почему на этой квитанции нет всех подписей и где доказательства, что вам действительно было нужно оконное стекло?.. Словно больше у них некого было послать!.. С этим ведь никто сговориться не может. Он и не слушает нас, а только знай себе спрашивает да записывает. Вчера, например, весь день рылся в документах и книгах, привязывался из-за пустяковых формальностей. Разве он не знает, что здесь никто университетов не кончал? Люди мы простые, так что же тут удивительного, если получилось не совсем гладко, не по уставу…

— Что же будет дальше? — спросила Анита.

— А кто его знает? Вчера к вечеру ревизор совсем разворчался. Не исключена возможность, что кооператив будет прикрыт. По правде говоря, зря Оскар вышел тогда из правления. Если бы он действовал понастойчивее, остальные бы послушались. А сейчас, когда следовало бы помочь своим односельчанам, он и не показывается.

— Оскар только сегодня утром вернулся, он ничего не знает про ревизора, — сказала Анита.

— Да разве Оскар дома? — оживился Бангер. — Тогда скажи ему, чтобы шел в кооператив. Сегодня перед обедом будет общее собрание, там все решится. Гнилушанам уже сообщили. Если бы я знал твердо, что он придет, можно было бы переговорить с другими.

— Думаю, он не откажется прийти.

Лицо Бангера прояснилось. Эдгар и мадам тоже немного повеселели. Кофе был сварен, лавочник быстро позавтракал и стал одеваться.

— Мне-то еще не так достанется, — сказал он, уходя. — А вот как будет чувствовать себя Осис! Человек болеет, ему бы лежать да лежать, а этот сумасшедший не дает покоя: «Пусть придет и предъявит кассу со всей наличностью!» Бог знает, чем все это кончится…

Вскоре после ухода Бангера, когда Анита разбудила и одела Эдзита, появился Роберт. Он зашел проститься с родственниками и купить на дорогу папирос.

— Мне, правда, следовало уехать еще вчера, да уж очень погода была отвратительная. Думал, за ночь переменится. Ну, делать нечего — приходится и в такую ехать. Если я к десяти попаду в Ригу, будет в самый раз. Можно на часок и опоздать, у меня начальство на этот счет не очень строгое.

— Разве ты к Оскару не зайдешь? — спросила Анита.

— Как, он уже дома? Надо будет забежать хоть поздороваться, а то скажет — брат не хочет знаться.

Он вышел за папиросами. В это время старый Крауклис завернул в лавку,