– Что?

– Заключение психологов. Их мнение об этом деле.

– Болтовня, – заявил Гунвальд Ларссон. – Несчастная любовь к тачке и так далее.

– Мм, – буркнул Меландер, – я бы не стал утверждать это с такой уверенностью.

– Вынь изо рта трубку, не слышно, что ты говоришь, – сказал Кольберг.

– Они сделали заключение, которое кажется очень правдоподобным и весьма тревожным.

– Да брось ты, – подал голос Гунвальд Ларссон. – Тревожным? А до этого оно что, не было тревожным?

– Если говорить о том, что этого человека нет в нашей картотеке, – бесстрашно продолжил Меландер, – то они утверждают, что такой человек вполне мог никогда еще не сидеть в тюрьме. И что он даже мог спокойно жить много лет, а эти его наклонности вообще могли никак не проявляться. Удовлетворение извращенных сексуальных наклонностей – это, говорят они, как наркомания. Здесь они иллюстрируют это зарубежными примерами. Ненормальный в сексуальном отношении человек может долгие годы удовлетворять свои наклонности, возможно, как эксгибиционист или эротоман. Однако если такой человек, предположим, под влиянием какого-либо случайного импульса совершит изнасилование или убийство на сексуальной почве, то потом он уже будет в состоянии удовлетворять свои наклонности только путем изнасилования или убийства.

– Это как в старой истории о медведе, – сказал Гунвальд Ларссон. – Как однажды медведь убил корову и так далее[115].

– Так же как и наркоману, ему требуются чем дальше, тем более сильные средства, – продолжил Меландер и полистал заключение. – Если наркоман переходит с гашиша на героин, он уже не может потом удовлетворять себя гашишем. При сексуальных извращениях дело обстоит точно так же.

– Это звучит довольно правдоподобно, – сказал Кольберг, – но вместе с тем довольно примитивно.

– Я бы сказал, что это звучит чертовски неприятно, – заметил Гунвальд Ларссон.

– Дальше будет еще неприятнее, – сообщил Меландер. – Они пишут здесь, что такой человек может долгие годы жить без каких-либо симптомов сексуального извращения. Он просто может в спокойной домашней обстановке всего лишь представлять себе разные сексуальные извращения и причем даже не отдавать себе в этом отчет, пока однажды какой-нибудь случайный импульс не заставит его совершить насилие. Но зато потом он уже не сможет остановиться и будет повторять это снова и снова и чем дальше, тем с большей беспощадностью и постоянно растущей жестокостью.

– Почти как Джек Потрошитель, – заметил Гунвальд Ларссон.

– А что там говорится насчет импульса? – спросил Кольберг.

– Его может вызвать что угодно, самые разные причины: какая-нибудь случайность, упадок физических сил, болезнь, пьянство, наркотики. Если мы предположим, что это заключение подходит к данному случаю, то в прошлом преступника не находим ни одной ниточки, за которую могли бы ухватиться. Полицейские архивы и картотека бесполезны, то же самое относится и к медицинским картотекам. Этого человека просто-напросто нигде нет. И когда он однажды начинает насиловать и убивать, то уже не в состоянии остановиться. Он также неспособен сам признаться или вообще контролировать свои собственные поступки. – Меландер ненадолго замолчал. Потом похлопал по фотокопии заключения психологов и сказал: – Кое-что здесь даже чересчур точно соответствует данному случаю.

– Послушай, я тебе придумаю кучу других возможностей, – раздраженно фыркнул Гунвальд Ларссон. – Может, это сделал какой-нибудь иностранец, который был здесь проездом. Или, вполне вероятно, это сделали два преступника… В парке Тантолунден, возможно, совершено инспирированное убийство, вызванное шумом вокруг убийства, совершенного ранее.

– Этому многое противоречит, – спокойно возразил Меландер. – Знание обстановки, почти сомнамбулическая уверенность, с какой было совершено преступление, выбор времени и места, абсурдность того, что после двух убийств и семидневного розыска у нас нет ни одного серьезного подозреваемого. Кроме Эрикссона. Идею об инспирированном убийстве опровергают исчезнувшие трусики. Ведь эта информация не попала в газеты.

– Все равно я не могу объяснить это как-то иначе, – упрямо стоял на своем Гунвальд Ларссон.

– Опасность в том, что в данном случае ты выдаешь желаемое за действительное, – заметил Меландер и принялся раскуривать трубку.

– Да, – сказал Кольберг и вздрогнул. – Возможно, это лишь благие пожелания, Гунвальд, но я в самом деле надеюсь, что ты прав. В противном случае…

– В противном случае, – перебил его Меландер, – у нас просто-напросто ничего нет. И единственное, что может привести нас к убийце, так это то, что мы в следующий раз схватим его на месте преступления. Или…

Кольберг и Гунвальд Ларссон додумали эту мысль и пришли к тому же неприятному заключению. Однако высказал его Меландер:

– Или он будет делать это снова и снова с такой же сомнамбулической уверенностью, пока ему наконец не изменит удача и мы его не схватим.

– Брр, – произнес Гунвальд Ларссон.

– Что еще там имеется в этих твоих бумагах? – спросил Кольберг.

– Больше ничего, – ответил Меландер. – Одни предположения, и все это противоречит друг другу. У него могут быть повышенные сексуальные потребности или минимальное половое желание. Это они вроде бы считают наиболее вероятным. Приводят разные примеры и того и другого. – Он положил заключение на стол и добавил: – А вам вообще приходило в голову, что, даже если бы он стоял здесь перед нами, у нас не было бы абсолютно ничего, что позволяло бы каким-то образом установить его причастность к этим убийствам? Единственное вещественное доказательство, которым мы располагаем, – это два довольно сомнительных следа в парке Тантолунден. И единственное, что доказывает, что человек, за которым мы охотимся, действительно мужчина, – это следы спермы на земле возле трупа – опять-таки в парке Тантолунден. И если его нет в картотеке, нам ни к чему даже целый альбом его отпечатков пальцев.

– Точно, – кивнул Кольберг.

– Но у нас есть свидетель, – сказал Гунвальд Ларссон. – Грабитель видел его.

– Если на него можно полагаться, – возразил Меландер.

– Неужели ты не можешь сказать совсем ничего, ни одного пустяка, чтобы доставить нам хоть немного радости? – поинтересовался Кольберг.

На это Меландер не ответил, а посему все трое погрузились в глубокое молчание. В соседнем кабинете зазвонил телефон, и Рённ или кто-то другой взял трубку.

– Как тебе понравилась эта девушка? – внезапно спросил Гунвальд Ларссон.

– Она красивая, – ответил Кольберг.

Через четверть часа прибыл Мартин Бек с билетом.

19

– Что это такое? – поинтересовался Кольберг.

– Цок-цок, – ответил Мартин Бек.

Кольберг смотрел на лежащий на столе перед ним измятый билет.

– Билет в метро, – сказал он. – Ну и что? Если ты хочешь, чтобы тебе оплатили его, тебе нужно обратиться в кассу.

– Буссе, наш трехлетний свидетель, получил его от дяди, которого он и Анника встретили перед ее смертью.

Меландер закрыл дверцы металлического шкафчика и подошел к столу. Кольберг повернул голову и посмотрел на Мартина Бека.

– Ты хочешь сказать, перед тем как дядя задушил ее? –