сбегает с террасы во двор и далее на улицу.)

О р б о к н е (смотрит на мужа; тихо, несмело). Ты был слишком строг с ним, Пишта! Твоя суровость только оттолкнет от нас Дюлу.

О р б о к. О какой суровости ты говоришь?

О р б о к н е. Ты и со мною суров и груб… Появляешься в доме, будто следователь в связи с каким-нибудь преступлением.

О р б о к. Не понимаю.

О р б о к н е. Стоит мне нечаянно пересолить суп, как ты уже считаешь, что я нарушила социалистическую законность.

О р б о к. Как-то странно ты сегодня выражаешься.

О р б о к н е. Надо же когда-то высказать тебе все.

О р б о к. Говори яснее. Какие у тебя ко мне претензии? Скажи мне о моих недостатках прямо и откровенно. Я не против деловой критики! Пожалуйста!

О р б о к н е. Да, ты хочешь людям добра, постоянно заботишься о благе семьи, постоянно…

О р б о к. Что ж ты перечисляешь мои достоинства. Ты о недостатках хотела говорить… Вот и говори о моих недостатках.

О р б о к н е. А это и есть твои недостатки. Да пойми ты: нельзя жить под постоянным контролем, когда каждый мой шаг тотчас оценивают по пятибалльной системе. Я уже давно перестала чувствовать себя просто твоей женой, я воплощенная идея, которой всегда нужно пребывать только на высочайшем морально-этическом уровне.

О р б о к. Значит, мне нужно было похвалить наше дитятко за то, что он спутался с этой…

О р б о к н е. Нет, но ты должен был поговорить с ним как-то иначе. К чему были эти угрозы, что ты выгонишь его из дому?

О р б о к. Так что же я, по-твоему, должен был сделать?

О р б о к н е. Не знаю. Я тоже больше уже не понимаю молодежь. Видно, мы оба стали стары для этого.

О р б о к. Глупости ты говоришь. Если бы подобное случилось в семье товарища Бодони (на мгновение пугается: как он вообще мог подумать такое), он в тот же миг выгнал бы своего сына из дому.

О р б о к н е. Тогда и товарищ Бодони ошибается.

О р б о к. Товарищ Бодони ошибается?

О р б о к н е (решительно). Да, ошибается твой товарищ Бодони.

О р б о к. Ну так вот, этот вопрос я больше обсуждать не желаю. И вообще мне пора в гараж. (Выходит, затем возвращается.) Что же касается товарища Бодони, то запомни, дорогая: он еще никогда не ошибался. До свидания. (Поспешно уходит в дом и через несколько секунд появляется с портфелем под мышкой у другого конца дома; открывает калитку и выходит на улицу.)

О р б о к н е  встает со стула, некоторое время смотрит мужу вслед, затем, заплакав, быстро уходит в дом.

2. ПРИБЫТИЕ ПРИМАДОННЫ

Освещение не меняется, время действия — около девяти часов утра.

О р б о к н е (выходит из дому, записывая на листке бумаги, что ей надо купить). Бутылку масла, три килограмма муки, пачку соли…

С левой стороны к дому подходит  К а р о л а  с большой дорожной сумкой. Она осматривается по сторонам, смотрит на табличку с номером дома и, убедившись, что перед ней нужный ей дом, нажимает кнопку звонка, Орбокне перестает писать, поворачивается, вытирает платком слезы. Карола звонит еще раз.

О р б о к н е (сходя с террасы). Вам кого, девушка?

К а р о л а. Извините, пожалуйста. Здесь живет Антония Кралашовская?

О р б о к н е. Тетя Тони?

К а р о л а. Да, тетя Тони.

О р б о к н е. Живет она здесь, но сейчас ее нет дома.

К а р о л а. Ой-ой!

О р б о к н е (подходя поближе к калитке). А вы к ней по какому делу?

К а р о л а. Я родственница тети Тони. Из Сомбатхея{164}. Меня зовут Карола Иштванец. Неудачная фамилия, не правда ли? Лучше бы уж называли Иштваница. А то какой же из меня Иштванец?

О р б о к н е. О, это ничего не значит.

К а р о л а. У вас очень хороший характер.

О р б о к н е. Говорят, что да.

К а р о л а. Но имя — это не все. «Оно — не рука, не нога, не плечо, не лицо, не какая-нибудь другая важная часть человека». Что-то в этом роде в «Ромео и Джульетте» говорят. Вы любите классиков?

О р б о к н е (удивляясь). Да… Да вы заходите! Пожалуйста, заходите. (Открывает калитку.) И подождите, пока возвратится тетя Тони.

К а р о л а. Спасибо. (Входит. Останавливается на лестнице.)

О р б о к н е. Тетя Тони живет наверху, на втором этаже, вон ее балкон. (Протягивает руку.) А вас, я уже знаю, зовут Карола! Вы прямо с вокзала? Проходите, садитесь. Вы же наверняка устали.

К а р о л а. Да. А мне так хотелось бы недельку пожить у тети Тони. (Порывисто.) Знаете, я ведь собираюсь посмотреть все-все музеи Будапешта, все картинные галереи, раскопки в Аквинкуме{165}, Ботанический сад… (Приходя в себя.) Как вы думаете, она разрешит мне у нее остановиться?

О р б о к н е. Наверняка. Она же, бедняжка, такая одинокая. И постоянно обижается на родственников, что они ее не навещают.

К а р о л а. В последний раз тетя видела меня, когда мне было три года. Мои родители, разумеется, не знают, что я имею намерение остановиться у тети Тони.

О р б о к н е (удивленно). Не знают?

К а р о л а. К счастью. Иначе они бы меня убили за это!

О р б о к н е. Но почему же?

К а р о л а. Простите, а вы хорошо знаете тетю Тони? Очень хорошо?

О р б о к н е. Да.

К а р о л а. Тогда вам, вероятно, известно, что в молодости тетя Тони была эдакой… ну, что ли, дамой с камелиями{166}, если уж опираться на классиков.

О р б о к н е. Известно.

К а р о л а. А правда, что от своих бывших поклонников она и по сей день получает денежную помощь?

О р б о к н е. Мы ее между собой называем «пенсией».

К а р о л а. Вы осуждаете ее?

О р б о к н е. Нет. Я очень люблю тетю Тони, и мне ее искренне жаль.

К а р о л а. Мне тоже. А не могли бы вы сказать, что это за люди, с таким усердием оказывающие ей коллективную помощь?

О р б о к н е. Я их не знаю. Поговорите с ней. Может, она вам сама расскажет. (Пауза.) Вы учитесь или работаете?

К а р о л а. Училась. Теперь буду работать.

О р б о к н е. Где, если не секрет?

К а р о л а. С осени начну преподавать в сельской школе. Буду учить и воспитывать детей.

О р б о к н е. Воспитывать детей — какое прекрасное призвание! Я иногда очень жалею, что мой сын не стал педагогом.

К а р о л а. А что, у него есть к этому склонность?

О р б о к н е (в замешательстве). В какой-то мере. Но он — техник по ремонту телевизоров.

К а р о л а. Вы правы, воспитание детей — призвание прекрасное. Только работа педагогическая очень трудная. Быть педагогом почти так же трудно, как быть родителем.

О р б о к н е. По-вашему, быть родителем трудно?

К а р о л а. Труднее всего на свете. Во всяком случае, при нынешних устаревших методах воспитания детей.

О р б о к н е. Вы считаете, что нынешние методы воспитания устарели?

К а р о л а. Да, конечно! А разве вы сами не замечали, как быстро стареют люди, едва у них рождаются дети? Воспитание детей губит самих родителей. Их губят именно огромные усилия, которые они прилагают, чтобы привить детям свои устаревшие взгляды на мораль, на отношения между людьми. А некоторые родители вообще норовят превратить своих детей в таких