взгляд на Дамиана. Он убрал ладони от лица, и теперь отстранённо смотрел на свои руки с выражением абсолютного отвращения и безграничного ужаса.

Мара снова огляделась по сторонам. Новый портал не появился, значит испытание ещё не завершено. Но старый портал, через который они пришли, всё ещё зиял в стене, клубясь белым туманом.

— Давай уйдём, — тихо предложила она, чувствуя, как опустошённость заполняет каждую клеточку её тела. — Как ты и говорил. Забудем обо всём. Оставим Башни…

Но Дамиан тряхнул головой, как будто избавляясь от последних остатков слабости.

— Нет. — Его голос прозвучал чётко.

Он тяжело поднялся на ноги и подошёл к одной из печатей, не оборачиваясь на Мару.

— Их восемь, — пробормотал он наконец, медленно качнув головой в сторону.

Мара взглянула на паука, а затем на восемь печатей, которые находились по кругу арены.

— И?

— Как и ног. А они… они стоят точно по тому же периметру, как и ноги паука, когда он был жив.

Его голос звучал с тяжёлой уверенностью, словно у него не было ни малейшего сомнения в этой страшной догадке. Он взглянул на Мару, и в его глазах читался приговор.

— Думаю, что в эти печати нужно поместить паучьи лапы.

Мара открыла рот, чтобы возразить, но не смогла. Вместо этого она снова посмотрела на тушу. Она казалась невероятно массивной, каждая лапа была толще неё самой.

— Как мы это сделаем? — наконец спросила она, словно надеясь, что кто-то другой сейчас вмешается и предложит менее жуткий план.

Дамиан выдохнул и потёр затылок, из чего стало ясно: он понятия не имел, как именно они это провернут.

— Он же огромный, — продолжила она. — Как мы будем двигать его ноги?

— Ты знаешь, как двигаются пауки? — вдруг спросил он, и в его голосе послышалось что-то странное — то ли раздражение, то ли тень сарказма, замешанная с усталостью.

Мара нахмурилась:

— Наверное, как все. Мышцы и всё такое… или не так?

— У пауков нет мышц, — объяснил он, проводя ладонью по лицу. — Они двигаются, регулируя давление крови в конечностях.

Мара в ужасе замерла, начав понимать его мысль.

— Всё это чёртово испытание, — он широко обвёл руками арену, — построено на магии крови. Именно этого хотел Аэллард. «Чтобы добиться цели, нужно уметь идти против правил».

Дамиан указал на надпись над выходом.

На какое-то время они оба замолкли, стоя посреди арены, окружённые тишиной, нарушаемой только странным эхом их шагов. Они смотрели на тушу монстра, словно пытались морально подготовиться к тому, что придётся сделать.

— Сначала нужно перевернуть его на брюхо, — сказала вдруг Мара, разрывая молчание.

Дамиан кивнул.

— Ты что-нибудь умеешь? — спросила она, не сводя взгляда с мёртвой твари.

— Немного, — нехотя признался он. — Я тренировался с гравитацией. Могу попробовать поднять его, а ты его перевернёшь с помощью магии воздуха.

Она кивнула, облизав пересохшие губы.

Дамиан сел на пол, положив обе ладони на каменную поверхность. Сначала ничего не произошло. Но затем его громадное тело стало медленно подниматься над поверхностью, словно всплывая вверх.

Мара со своей стороны аккуратно создавала потоки воздуха под его тушей. Осторожно, будто передвигая по воде хрупкую лодку, она начала переворачивать массивное тело. Когда у неё получилось развернуть его как нужно, паук с глухим звуком упал на брюхо, его лапы теперь торчали в стороны, как поломанные ветки дерева.

Дамиан рухнул на локти, тяжело дыша, его лицо было покрыто потом.

Мара бросилась к нему:

— Ты… ты в порядке?

Он мотнул головой и пробормотал:

— Пожалуй… После этого я не буду колдовать целую неделю. И питаться только сладкими булочками.

Она облегчённо хмыкнула, но в её взгляде оставалась тревога.

Теперь, когда паук был перевёрнут, самое трудное предстояло впереди.

— Теперь лапы, — выдохнула она, закатывая рукава.

Дамиан тут же остановил её, поднимая руку.

— Нет, — сказал он твёрдо. — Это слишком… отвратительно. Я сделаю это сам.

Мара нахмурилась.

— Вообще-то это моё испытание, — возмутилась она. — Тебя тут вообще быть не должно.

Он не стал отвечать, просто стиснул зубы и шагнул к туше паука, но, едва подняв руку, замер. Секунда, другая…, но ничего не происходило. Дамиан сжал кулаки так, что суставы захрустели, его тело напряглось до дрожи.

— Дьявол… Я не могу, — выдохнул он, его голос задрожал от злости на самого себя.

— Тогда я, — Мара шагнула вперёд.

— Нет, — повторил Дамиан, и Мара почувствовала, как по её коже пробежали мурашки. Его глаза метались, наполненные ненавистью — к себе, к этому месту, к проклятой магии, которая требовала таких жертв.

— Ты это уже сделал, — резко отозвалась она, сложив руки на груди. — Ты уже сделал свой выбор, Дамиан. Почему думаешь, что можешь отбирать мой?

— Потому что я… — он запнулся, не находя нужных слов, но его взгляд сказал за него всё.

Он развернулся к пауку, будто снова собирался что-то предпринять, но снова остановился, стиснув зубы.

Он попытался было ещё раз поднять руку, но она застыла, будто в воздухе перед ним висел невидимый барьер, который он не мог пересечь.

Мара вглядывалась в его лицо, пытаясь проникнуть за эту внешнюю маску упрямства, которую он так отчаянно стремился сохранить. Её сердце колотилось от напряжения, но она знала, что оставаться в этом тупике значит просто сдаться.

— Давай вместе, — вдруг сказала она.

Он стоял неподвижно, не сводя с неё взгляда. Наконец Дамиан шумно выдохнул, и что-то в его лице изменилось. Его плечи, кажется, опустились, напряжение ослабло.

— Вместе, — произнёс он тихо, повторяя её слово, словно убеждая в этом самого себя. — Ладно. Вместе.

Мара подняла руки, сосредоточилась, и…

Она не испытывала ничего более мерзкого в своей жизни. На долю секунды ей показалось, что она рухнула в гнилое болото. Густая, разлагающаяся жижа сомкнулась вокруг неё, просочившись во все поры её кожи. Но это было гораздо хуже, чем физическое ощущение. Гнилостный смрад разложения, липкая, вязкая сущность смерти словно просачивалась в каждую клеточку её тела, в каждую молекулу всего её существа.

Касаться холодной, густой, застывшей, мёртвой крови чудовища было совсем, совсем не тем же самым, что касаться живой, пульсирующей теплом крови Дамиана.

Мара отшатнулась, попятилась и ударилась спиной о стену. Перед глазами всё плыло, по телу пробежал неконтролируемый озноб. Её руки будто покрылись невидимой коркой — холодной, липкой, как слой высохшей слизи, которую невозможно оттереть. Её не стошнило только потому, что всё её тело парализовало на мгновение.

— Я же говорил, — тихо произнёс Дамиан.

Мара подняла взгляд на него. В его голосе слышалась боль и усталость, в глазах — сочувствие. Но больше ничего. Казалось, он позволял ей