Оппозиция «жизнь – смерть» не только связана с мотивом святости, но и восходит к событиям в первой главе Бытия и созданию границ между жизнью (творением) и смертью (не-творением). Это показал Иржи Москала в связи с заповедями о чистой и нечистой пище.[1200] Однако следует иметь в виду важное различие между заповедями о нечистоте, связанной с половой сферой, и заповедями о чистой и нечистой пище. Все уставы Лев 12–15, касающиеся нечистоты из-за генитальных выделений (а также проказы и «чешуи»), предполагают нечистоту временную, а уставы о чистой и нечистой пище – нечистоту постоянную.[1201] Заповеди Лев 12–15 о временной нечистоте (в отличие от заповедей Лев 11 о чистой и нечистой пище) также неразрывно связаны с запретом входить в святилище до окончания нечистоты. Эту нечистоту можно называть «ритуальной»:[1202] она мешала участвовать в храмовых обрядах. Такая ситуация, видимо, предполагала, что ряд ограничений утрачивали силу, когда народ лишался святилища (а с ним и обитавшей в нем Шехины).

Тот факт, что перед нами заповеди о «ритуальной нечистоте», не обязательно означает, что для современных христиан они неактуальны. Третий аспект обоснования «святости» показывает, что как минимум некоторые из них потенциально важны. Дело в том, что в древнем иврите не было слова, которое обозначало «здоровье», но слово qōdeš («святость») включает идею «целостности» в смысле «доброго здравия».[1203] Забота Всевышнего о святости Израиля – это и забота о здоровье, благополучии народа (ср. Исх 15:26; Втор 7:15). Как минимум некоторые заповеди о сексуальной нечистоте могли быть продиктованы соображениями гигиены и гуманности. (Современные научные исследования отчасти пролили свет на данный вопрос, но многое остается не раскрытым.)[1204]

Одна из заповедей, касающихся менструаций, вполне универсальна и не ограничена ритуальным контекстом. А именно, согласно Лев 18:19; 20:18, мужчине запрещается вступать в сексуальные отношения с женщиной, когда у нее менструации. Этот запрет соседствует с другими универсальными уставами, применимыми равно к израильтянину и «пришельцу» (gēr; см. главу 4). На случай сознательного нарушения не предусматривается ритуального очищения, и вообще связи с ритуальной нечистотой здесь нет.[1205] Как мы отметим в связи с темой нечистоты у Пророков, отрывки Иез 18:6; 22:10 помещают данный запрет в список этических/нравственных, а не ритуальных законов.

Согласно Лев 20:18, «если кто ляжет с женой во время ее месячных и откроет ее наготу, то он обнажил истечения (буквально «источник». – Р. Д.) ее, и она открыла течение (буквально «источник». – Р. Д.) кровей своих». Уайткеттл считает, что упоминает об «источнике» неслучайно: в левитской мысли чрево воспринималось как физиологический микрокосм первичной космологии.[1206] Однако более вероятно другое: перед нами эвфемистическое обозначение секса (что характерно для данной главы), и «источником крови» названа менструальная кровь (ср. 15:19–24). Библия приписывает семидневное воздержание. Иными словами, в отличие от последующей раввинистической литературы, лишняя неделя (по окончании менструаций) не добавляется.[1207]

Судя по всему, запрет на секс с женщиной во время месячных обусловлен заботой о ее физическом и психологическом здоровье. На эту мысль наводит Лев 20:18, где женщина с генитальными выделениями названа dāweh («болезненная»). Имеется в виду, что перед нами «вопрос женских прав. Закон защищает «женщину от нежелательных посягательств со стороны мужа в период ее слабости» (Р.Гейн)».[1208] «Лиминальный статус дает ей возможность отдохнуть – и от работы, и от мужских прикосновений, и от супружеских обязанностей».[1209]