Так что основную ставку Инга делала на то, что пленник в подвале умрет быстро, а его тело никогда не найдут. Илью посчитают пропавшим, будут, конечно, искать, но без трупа дело не возбудят, а значит, и подозревать Ингу не станут. Впрочем, даже если в один несчастливый день на мертвеца все же наткнутся, никаких улик не найдут. Не зря же Инга запасалась перчатками и уворачивалась от камер.

Основных загвоздок в ее плане было две. Первая – телефон Ильи. В подвале сеть не ловилась, и поначалу Инга даже не почуяла тут угрозы, ведь позвонить и попросить о помощи Илья все равно не сможет. Однако потом она сообразила, что местонахождение человека определяют по телефону. На пути от станции к городку связь, хоть и с редкими перебоями, была. Значит, нужно было каким-то образом отнять у Ильи айфон, увезти подальше, чтобы сбить полицию со следа, и там уничтожить. Последние два пункта не вызывали сложностей, но вот первый? Даже прикованный к стене одной рукой, Илья не станет настолько беспомощным, чтобы Инга могла приблизиться и вынуть телефон из кармана. Получалось, он должен был отдать его сам.

Инга знала, что рискует, но вариантов не было. Она собиралась сделать вид, что торгуется: мол, если Илья отдаст телефон, она его отпустит. Она не сомневалась, что сам он до последнего будет думать, будто все это плохая шутка. Просто Инга в отместку решила его напугать. Илья будет злиться, что она обхитрила его, выманила из Москвы в какую-то глушь и издевается. Если она предложит ему условие – отдать телефон, он наверняка решит, что в этом ее план и заключался, и со временем, конечно, отдаст, лишь бы все это закончилось побыстрее.

Вторая загвоздка была гораздо хуже. Илья мог просто не пристегнуться наручниками. Требование в самом деле весьма экзотическое, принимая во внимание обстановку и то, что выдвигает его незнакомая девушка. Но тут Инге оставалось только надеяться на то самое везение, секрет всех успешных преступлений. Ей вроде бы удалось заставить Илью подчиняться. Он боится потерять ее, если снова не выполнит условия. Игры с наручниками ему нравятся, как и вообще исполнять приказы. Наконец, он может просто оказаться беспечнее или самоувереннее, чем стоит в такой ситуации, и кроме того, должен помнить, что Агата за ним якобы следит.

В конце концов, утешала себя Инга, усевшись на рюкзак в комнате напротив, если она поймет, что Илья не стал пристегиваться (она надеялась, что он объявит об этом вслух, думая, что Агата где-то рядом), она просто не выйдет к нему. Запрется здесь изнутри на щеколду и дождется, пока он уйдет. Это будет, конечно, бесславный конец ее затеи, но, по крайней мере, не катастрофический. Пытаться осуществить свой план, пока Илья свободно разгуливает по комнате, Инга не собиралась. Наверняка ей не удастся запереть его так ловко и быстро, чтобы он не успел на нее наброситься, а в драке у Инги точно не будет шансов.

Она посмотрела на время. Пять. Желудок совершил уже привычный кульбит, камнем ухнув вниз. Инге казалось, что с каждым разом он падает все тяжелее.

Она приготовилась ждать, привалясь спиной к стене и уставившись в темноту перед собой. Но от стены шел поистине могильный холод, и Инга почти сразу отлипла от нее и скрючилась, подперев ладонями подбородок. От долгого пребывания в подвале ей все равно было зябко. Сложенные по-турецки ноги начали затекать. Напрасно она боялась, что ей не хватит времени, теперь она не знала, куда его девать. А вдруг Илья не придет? Инга запоздало поняла, что даже если он напишет ей, что передумал, она не узнает об этом еще долго – сети внизу не было. А вдруг он не найдет бункер, плюнет и уйдет? А вдруг вместо того, чтобы сесть на стул и ждать, он начнет бродить по другим комнатам? А вдруг не отдаст телефон? А вдруг вырвется из наручников и нападет на нее? Каждая новая мысль заставляла Ингин желудок делать сальто.

О чем она не думала вовсе – так это о том, что, уйдя отсюда, она оставит Илью медленно умирать. Не то чтобы Инга отгоняла от себя этот образ. Он просто не приходил ей в голову. Совершённого убийства для нее как будто не существовало – только череда предшествующих ему зыбких событий, которые могли пойти не по плану. За каждое из них в отдельности Инга переживала куда больше, чем за успех предприятия в целом.

Чтобы как-то отвлечься, она открыла на телефоне игру, в которой надо было складывать шарики одного цвета. Игра неожиданно ее так увлекла, что, когда она посмотрела на часы, было уже семнадцать сорок семь. Заполошно вскочив и чуть не подвернув ногу, затекшую от долгого сидения, Инга, прихрамывая, бросилась в коридор. Включив колонку, она подсоединила ее по блютузу к телефону и сразу уменьшила громкость до слабого фона. Постояла, переводя дыхание. И зачем она так рванула? Все равно Ильи еще нет.

В этот момент на лестнице послышались шаги.

Инга не дыша скользнула обратно в комнату. Только сейчас, когда ей понадобилось двигаться бесшумно, она поняла, что бахилы шелестят. Может, тогда снять их? Мысль пронеслась в голове, пока Инга закрывала дверь, но ее уже вытеснила другая: запереться на шпингалет или пока рано? Вдруг, если она сразу плотно закроет дверь, то ничего не услышит? С другой стороны, если Илья примется обшаривать комнаты, то возиться с замком будет поздно, да и он наверняка некстати лязгнет. Инга, которой только что было холодно, моментально вспотела. Почему она не подумала обо всем этом раньше?

Она все же задвинула щеколду и прильнула ухом к еле заметной щели. Напрасно боялась: музыку она, по крайней мере, слышала. Зато музыка заглушала все прочие звуки, хоть Инга и сделала ее потише. Она сжала зубы и ткнулась лбом в стену. Почему она не отрегулировала громкость заранее? Кому сказать – карауля жертву, заигралась в цветные шарики. Хорошо, что говорить никому не придется.

Шаги стали хорошо различимы. Человек двигался неуверенно, но не таился – спотыкался, пинал валявшийся под ногами мусор. А вдруг это не Илья? От этого предположения у Инги мороз прошел по коже. Тут человек опять обо что-то споткнулся и сквозь зубы выругался. Хоть Инга не разобрала, что он сказал, она моментально узнала Илью – его интонация.

Она слышала, что Илья замер совсем рядом, очевидно разглядывая освещенную комнату. Инга вся обратилась в слух – еще одно книжное выражение, которому она никогда не доверяла, а теперь почувствовала на себе. Она как будто развоплотилась, превратилась в текучий дым, проникавший в каждую щель. Лишь бы уловить то, что происходит в коридоре, лишь бы ничего не упустить.

Илья не шевелился довольно долго, и Инга снова забеспокоилась. Почему он не заходит в комнату? Сердце у нее стучало как бешеное, мешая слушать, и она пыталась дышать глубже и медленнее, чтобы как-то его унять. Наконец она снова различила шаги. Их звук едва заметно поменял тональность: Илья вошел в комнату, и акустика стала другой.

Теперь Инга перестала дышать вовсе. Проклиная колонку, которую она по глупости разместила рядом со своей дверью, она пыталась угадать, что Илья делает внутри. Инга представляла его так хорошо, словно и правда видела воочию: вот он подошел к стулу, прикоснулся к наручникам, и они остались покачиваться, когда он убрал руку. Прочитал надпись. Но дальше, дальше что?! Темнота, как будто серия оборвалась на самом интересном месте. Инга не знала, как Илья поступит, и отчаянно ловила малейший шорох, хоть какой-нибудь намек на то, что происходит в комнате.