– У меня нет свиты, – сказал Гори, – со мной лишь мой слуга Антеф и двое воинов. Я приехал сюда, чтобы провести некоторые исследования по заданию своего отца.

– Но я что-то упустил, – сказал градоправитель. – Насколько я понял со слов нового писца твоего батюшки, царевич передумал и отказался от своих прежних планов заниматься исследованиями. Ему больше не нужны никакие сведения и подтверждения. Мне так жаль, что с отцом того молодого человека произошло несчастье.

– Да, мне тоже жаль, – сказал Гори. – А царевич опять изменил решение, благородный господин. Не стоит по этому поводу беспокоиться. Я пробуду здесь недолго.

Гори никак не удавалось остаться одному. Сначала ему показали покои, где ему предстояло жить. Это была небольшая комнатка с отдельным выходом в сад, рядом с которым он поставил на страже одного из воинов. Затем было необходимо подкрепиться с дороги в обществе градоправителя и его семейства. После всех неизбежных светских любезностей Гори спросил хозяина дома, хорошо ли тот знаком с местной знатью.

Градоправитель кивнул.

– Этот же вопрос задавал мне и Пенбу, мудростью равный Осирису, – ответил он. – Коптос – город маленький, и выходцы из благородных семейств, хотя им и далеко до высшей аристократии, предпочитают заключать браки между собой, люди редко уезжают из родных мест. У одних родословные можно проследить на четыре поколения, у других они буквально теряются в бесконечной глубине прошлых веков, но все ныне живущие мне отлично известны. – Он искоса взглянул на Гори. – Однако я ничего не слыхал о тех троих, что интересуют тебя, царевич. И в окрестностях Коптоса нет имения, оставленного под опеку управляющего хозяевами, что сами перебрались на жительство в Мемфис. Могу лишь предложить тебе обратиться за советом к хранителю библиотеки при городском храме.

– Ты уверен, что все-все имения без исключения имеют хозяев и эти хозяева живут у себя дома?

Безусловно. Дело в том, царевич, что пустыня наступает на наши земли очень быстро, и все пригодные для жизни места теснятся вдоль берега реки. Есть лишь одно имение, в котором никто не живет, но оно пустует уже многие века. От дома остались полуразвалившиеся стены, сад превратился в пустыню, среди песка разве что угадываются обломки каменного фонтана. Полагаю, этот род вымер, а имение отошло в собственность фараона. Сам он, я думаю, не испытывает к этим развалинам ни малейшего интереса, а отдать эти руины кому-нибудь в качестве награды полагает, наверное, ниже своего достоинства. – Он улыбнулся, и Гори почувствовал расположение к этому человеку. – Коптос никак не назовешь райским уголком!

– И все же в здешних местах можно обрести душевный покой, – медленно проговорил Гори. – Я хотел бы осмотреть это заброшенное имение. Где оно расположено?

– К северу от города. Чтобы попасть туда, следует перейти на другой берег самого последнего оросительного канала, – объяснял градоправитель. – Однако я беру на себя смелость предложить царевичу отложить свой визит до вечера, когда воздух станет немного прохладнее.

Гори поднялся, и быстро встали и поклонились все присутствующие.

– Так я и сделаю, – серьезно заявил он. – А теперь мне необходимо отдохнуть.

И они с Антефом ушли. Царевич улегся на ложе, а Антеф на циновке на полу. Антеф вскоре уснул, а Гори долго лежал без сна, вслушиваясь в таинственную тишину. Это отсутствие звуков словно напоминало Гори о чем-то знакомом. В саду послышались шаги, потом голоса, среди которых Гори различил и голосок дочери хозяина дома.

– …Он такой красивый и вовсе не заносчивый, – говорила она какой-то неизвестной подружке. – Конечно, прикасаться к нему нельзя, ведь он – внук фараона, но мне так хочется до него дотронуться…

Гори улыбнулся, повернулся на другой бок и погрузился в сон.

Прошло несколько часов. Ра уже превратился в багряный полукруг, светящийся над горизонтом, когда Гори и Антеф стояли на развалинах каменного причала и вглядывались в открывавшуюся на востоке пустыню. Здесь, совсем рядом, прямо перед их взором, лежали руины старинной господской усадьбы, а дальше за ними, до самого окрашенного пурпуром неба, простирались бескрайние просторы светлых песков.

От дома, выстроенного из глиняного кирпича, остались лишь слабые, едва заметные очертания на песке – прежде здесь возвышались стены. К воде спускались неровные обломки пожелтевшего камня – когда-то они были ступенями. Они стерлись в пологий спуск, из которого местами опасно торчали тонкие и острые каменные пики. Молодые люди обходили их с особой осторожностью.

Стоя на вершине этой лестницы, они скорее угадали, чем воочию увидели недлинную дорожку, которая раньше вела к главному входу в господский дом. Медленно и аккуратно пробираясь по ней, они ощутили под ногами твердость камня. Антеф быстро наклонился, чтобы смахнуть верхний слой песка, под которым оказались гладкие плиты песчаника. Гори замешкался, и Антеф вернулся к нему.

– Здесь главный вход, там – боковой, имеются еще по крайней мере две комнаты, – рассуждал Гори. – А все хозяйственные пристройки, кухни, помещения для слуг, амбары – все поглотила пустыня. Так, а где фонтан, о котором говорил градоправитель?

Они аккуратно пробирались между едва различимых холмиков и канавок, раньше бывших высокими крепкими стенами, выкрашенными, возможно, в ослепительно яркий белый цвет. В свете заходящего солнца эти обломки отбрасывали вокруг изменчивые, прихотливые тени.

В северной части усадьбы они нашли наконец то, что искали. От фонтана остались четыре массивных каменных валуна. Растрескавшаяся чаша была занесена песком, здесь же валялись обломки крышки, когда-то искусно сработанной в образе Хапи, многогрудой богини Нила. Несколько чахлых сикомор из последних сил боролись за существование там, где прежде, наверное, проходила граница сада, а за ними вздымали в небо свои жалкие ветви полузасохшие пальмы. Антеф передернул плечами.

– Какое пустыннное, мрачное место! – воскликнул он. – Здесь явно обитают духи прежних владельцев. Я не стал бы, царевич, строить на этом месте новое жилище!

Гори нетерпеливо махнул рукой, приказывая ему замолчать, а сам стоял, напрягая все чувства, словно к чему-то прислушиваясь. Ему вдруг показалось, что он уже бывал здесь прежде, хотя он отчетливо понимал, что это невозможно. Само расположение древних комнат, ныне не более чем едва обозначенных, планировка сада, где когда-то шелестели ветвями сикоморы, а пальмы поднимались сплошной стеной…

«Нет, – говорил себе Гори, поддавшись меланхолическому настроению предзакатного часа, – это чувство не имеет никакого отношения к действительной жизни, к реальным предметам. Меня смущает сам дух, царящий среди этих развалин, тихий, но в то же время мятежный, дух опустошительный, но требовательный, жаждущий чего-то неизведанного…»

И вдруг он понял. Это ощущение бездонной тишины и словно бы затаившегося, напряженного ожидания охватывало его, когда он бывал в мемфисском имении Табубы, в ее небольшом, чуть запущенном, одиноко стоящем доме. «О, Тот, сжалься надо мной, – молил Гори. – Неужели это правда? Здесь стоит, стоял прежде ее дом?» У себя под ногами, на затоптанном песке, он увидел обезображенное лицо Хапи, улыбавшееся ему пустой и бессмысленной улыбкой. Диск Ра дрожал и пульсировал, медленно скатываясь за горизонт на западе, – бог покидал этот мир, а корявые деревья отбрасывали на песок изогнутые зловещие тени; они, словно змеи, все ближе подползали к Гори.