Высказывания Че стали известны и в Вашингтоне. В секретном докладе разведки США, посвященном поездке Гевары, особое внимание было уделено его пребыванию в Китае. «Любопытной особенностью визита Гевары в Пекин стало то, что он, очевидно, сошелся с китайцами по ряду ключевых вопросов в китайско-советском споре.

Выступая на торжественном приеме 20 ноября, Гевара восхвалил движение коммун в Китае (подвергшееся критике со стороны Советов), а два дня спустя заявил, что китайская коммунистическая революция явила "пример, открывший новую дорогу для обеих Америк". Будучи в Москве, Гевара не говорил ничего подобного про СССР».

Им с Фиделем приходилось ломать головы над тем, как не выступить открыто на чьей-либо стороне в разгорающемся конфликте между двумя коммунистическими гигантами. Они отлично осознавали, что у них появилась возможность извлечь для себя выгоду из противоречий между Пекином и Москвой. Действительно, по возвращении в Москву 19 декабря Че выяснил, что советские власти готовы купить 2,7 миллиона тонн кубинского сахара будущего урожая по цене выше общемировой.

В Берлине Че познакомился с двадцатидвухлетней женщиной по имени Хайди Тамара Бунке, работавшей переводчицей на его встречах с немецкими чиновниками. Ее родители, евреи-коммунисты, бежали в 1931 г. из гитлеровской Германии в Аргентину, где через два года у них и родилась дочь. Все детство Тамара провела в Латинской Америке, а затем, когда ей исполнилось четырнадцать лет, вернулась с родителями в ГДР. Родители воспитали дочь коммунисткой и в восемнадцать лет она вступила в молодежное крыло компартии. Обладая знанием испанского, Тамара вскоре стала переводчиком в государственных органах, но, как она указала в официальном заявлении, поданном на рассмотрение партии в 1958 г., истинной ее мечтой было вернуться в Латинскую Америку — лучше всего в родную для нее Аргентину, — чтобы «там помочь партии».

Через пять месяцев после знакомства с Геварой желание Тамары сбылось: в мае 1961 г. она прилетела на Кубу и включилась в работу по реализации программы Че по охвату революционными действиями стран Латинской Америки.

Возвращаясь домой, Че имел все основания быть довольным собой. Он встретился с лидерами всего социалистического мира и договорился о жизненно важных для Кубы экономических вопросах — продажах сахара и кредитах.

В первый день 1961 г. Фидель объявил о всеобщей мобилизации, а по улицам Гаваны прошли парадом недавно полученные советские танки и другое тяжелое вооружение. На следующий день Кастро потребовал от Вашингтона сократить число своих дипломатов на Кубе до одиннадцати человек — по числу членов сотрудников кубинского посольства в Вашингтоне. Для Эйзенхауэра, уже готовившегося к уходу с поста президента, это стало последней каплей. Ему не оставалось ничего другого, как подвести жирную черту под историей их бурных шестилетних отношений. На следующий день, 3 января 1961 г., Эйзенхауэр разорвал дипломатические отношения Соединенных Штатов с Кубой.

I

Утром 24 февраля 1961 г. Че выехал из своего дома на Восемнадцатой улице в Мирамаре. Машина его повернула направо, к Седьмой авеню. Обычно маршрут Гевары был другим: он сворачивал налево, на Пятую авеню, а потом направо, ехал мимо штаба Агентства госбезопасности и через туннель под рекой Альмендарес, а затем по набережной Малекон в центр Гаваны, в Национальный банк.

Но сегодня Че поехал в направлении площади Революции. Фидель сделал НИАР полноценным министерством, и сегодня был первый рабочий день Че в качестве министра промышленности Кубы. Необъявленная перемена маршрута, быть может, спасла ему жизнь.

Через несколько мгновений после выезда Гевары у стен его дома раздались выстрелы. Телохранители Че вступили в перестрелку, открыв беспорядочный огонь. Алейда с ребенком на руках кинулась под лестницу на первом этаже, и там же спряталась няня трехмесячной Алейдиты — София Гато, двадцатипятилетняя девушка из Камагуэя.

Впоследствии София смогла собрать воедино детали произошедшего: четверо или пятеро вооруженных мужчин, «барбудос», прятались в засаде в кустах на углу Восемнадцатой улицы и Пятой авеню, и, когда их сосед офицер Салинас появился там на машине, они открыли огонь из автоматов. Решив, что происходит нападение на дом Че, охранники дали ответный огонь. Несколько минут спустя Салинас лежал мертвый в своей машине, а один из нападавших, раненый, корчился на земле.

Информацию о перестрелке постарались не предавать огласке, но все равно о ней узнали очень многие. Официальная версия Че и правительства сводилась к тому, что произошедшее не являлось покушением на убийство Гевары. По словам Оскарито Фернандеса Мелла, жившего там же, на Восемнадцатой улице, именно Салинас, ставший жертвой неудачно обернувшейся для него любовной истории, был целью нападавших.

И все же версия о том, что случившееся на Восемнадцатой улице было неудавшимся покушением на Че, вполне имеет под собой основание, если учесть, что именно происходило в то время на Кубе. По всей стране бывшие «барбудос», такие же как напавшие на машину Салинаса в то утро, брали в руки оружие, чтобы сражаться против революционного режима, против коммунизма. Многие антикоммунисты считали Че главным сторонником «сдачи» Кубы Советскому Союзу, «красной блохой» в ухе Фиделя.

Каковы бы ни были истинные причины стрельбы на Восемнадцатой улице, известно, что с того момента Че стал принимать особые меры предосторожности. Посетителей Министерства промышленности теперь подвергали обыску, а сам Гевара стал возить на переднем сиденье машины ящик для сигар, полный ручных гранат; к тому же он каждый день ездил на работу разными маршрутами.

Американцы же фактически потеряли все свои разведывательные возможности на Кубе. Последние американские дипломаты покинули посольство 20 января, через несколько дней после введения запрета на посещение Кубы гражданами США. В том же месяце с Кубой разорвали отношения Перу и Парагвай и их дипломаты были отозваны; вскоре и другие настроенные против Кастро соседи Кубы последуют их примеру. Как минимум сто тысяч кубинцев уехали в эмиграцию, в основном в Майами, и правительство США создало специальную программу по обеспечению их жильем и работой. Среди бежавших с Кубы был Пардо Льяда, компаньон Че по его первой международной поездке. Он не раз делал неосторожные замечания по поводу проникновения в правительство коммунистов, и поэтому его тоже спровадили с острова. Среди тех, кому не столь повезло, был Умберто Сори-Марин, бывший министр сельского хозяйства. Он был схвачен кубинскими военными, обвинен в контрреволюционной деятельности под руководством ЦРУ и расстрелян. Продолжающиеся чистки и массовое бегство за границу служили цели Фиделя — «осушению болота», — так устранялись «пятая колонна» и сторонники контрреволюции.

На освободившееся место в страну потоком текли советские специалисты: преподаватели русского языка, экономисты и военные консультанты. Были открыты монгольское, албанское, венгерское, китайское и северовьетнамское посольства. Делегации из стран восточного блока приезжали одна за другой. 17 января Фидель объявил, что для изучения опыта создания колхозов в СССР будет отправлена тысяча молодых кубинцев. Изменения произошли столь внезапно и резко, что даже простые кубинцы были поражены разницей между американцами и пришедшими им на смену «русос».