Тем не менее, этот эпизод оставил глубокие раны.

Исторические разногласия между западной и центральной Украиной, входившей ранее в состав Речи Посполитой, а затем Австрийской империи и смотревшей на Европу, и восточной Украиной, входившей ранее в состав Российской империи и ориентированной на Москву, поначалу маскировались общим энтузиазмом в отношении украинской независимости.

Больше нет. Самые мрачные прогнозы сбываются, - писала "Комсомольская правда". Украина снова раскололась на две части. Какое-то время эти две половины продолжали сосуществовать, но десять лет спустя глубинные противоречия привели к вспышке гораздо большего насилия, что имело пагубные последствия для всех заинтересованных сторон.

Путин сильно пострадал от киевских событий не только потому, что Россия потерпела геополитическое поражение, но и потому, что, отказавшись от привычной осторожности, он лично поддержал проигравшего кандидата. Это практически не повлияло на его популярность на родине. Но Путин нелегко прощает собственные ошибки, и в поисках объяснения он убедился, что основная вина за поражение Януковича лежит на неоконсерваторах из администрации Буша, одержимых идеей расширения влияния Америки вплоть до российских границ.

Он ошибался. Большинство украинцев проголосовали за Ющенко не из-за американской поддержки, а потому что были сыты по горло коррупцией тандема Кучма-Янукович и хотели перемен. Но он был прав в том, что в начале второго срока американского президента усилилось влияние неоконсерваторов.

20 января 2005 г., через три недели после официального провозглашения Ющенко победителем в Киеве, Буш в своей инаугурационной речи в начале второго срока объявил, что отныне "политика Соединенных Штатов будет заключаться в поиске и поддержке роста демократических движений в каждой стране и культуре". Свобода Америки, по его словам, тесно связана со свободой в других странах. «Мы будем настойчиво разъяснять выбор, стоящий перед каждым правителем и каждой нацией: моральный выбор между угнетением... и свободой... [и] мы будем поощрять реформы в других правительствах... Сегодня Америка обращается к народам мира: ... Когда вы будете отстаивать свою свободу, мы будем стоять с вами».

Для многих американцев это была воодушевляющая речь, хотя и отмеченная определенным туннельным видением. Заявить, что "со дня основания нашей страны мы провозгласили, что каждый мужчина и каждая женщина на этой земле имеют права... Никто не может быть хозяином, и никто не заслуживает быть рабом", не упомянув при этом о давней истории рабства в Америке или о систематическом расизме, укоренившемся в американском обществе, - это значит проявить исключительную слепоту к недостаткам Америки. Однако призыв Буша к Соединенным Штатам возглавить борьбу с тиранией, где бы она ни была, нашел отклик в народе, выросшем на идее американской исключительности как силы добра во всем мире.

Для большинства россиян, в том числе и для Путина, эта речь показалась высокомерием и лицемерием.

Спесь потому, что в новой, идеологической итерации доктрина Буша, как ее называли, стремилась формализовать право США вмешиваться в дела других стран и "разъяснять выбор" их правителям, заставляя их следовать политическим советам, которые давала Америка . Образ сияющего города на холме, привлекающего других своим примером, у Рональда Рейгана превратился в "людей в касках", указывающих туземцам, как себя вести. Попытка Буша заявить, что Америка не будет "навязывать свой стиль правления нежелающим", не имела большого веса в Москве.

Лицемерие, потому что Соединенные Штаты имеют большой опыт сотрудничества с тиранами - от Виделы в Аргентине до Пиночета в Чили, Сомосы в Никарагуа и Стросснера в Парагвае - до тех пор, пока они поддерживают американские интересы. При Джордже Буше он продолжит поддерживать недемократические режимы на Ближнем Востоке, в частности, в Саудовской Аравии и странах Персидского залива, распространение ваххабитского фундаментализма в которых стало одним из источников исламского терроризма.

Советский Союз, разумеется, поступал точно так же. На протяжении десятилетий Москва навязывала свою волю сателлитам в Восточной Европе и поддерживала исключительно мерзкие диктатуры стран третьего мира. Но для Путина это не было проблемой.

Это был классический случай, когда две могущественные страны говорили друг с другом, не желая смотреть в зеркало. Так было на протяжении всей холодной войны. Антагонизмы, проявившиеся зимой 2004 года, были энантиоморфом проблем 1960-70-х годов. Россия уже не пыталась экспортировать свою идеологию и систему ценностей. Вместо нее это делала Америка.

Выступление Буша с обращением "О положении дел в стране", а также "революция роз" в Грузии, "оранжевая революция" на Украине и, несколько месяцев спустя, "тюльпановая революция" в Киргизии, где в марте 2005 года было свергнуто правительство, убедили Путина в том, что подлинное партнерство с США, не говоря уже о союзе, будет непростым делом.

Расширение НАТО, с точки зрения Кремля, было достаточно провокационным. Но это началось еще при Ельцине, и Путин мало что мог с этим поделать. Ирак был раздражающим фактором, но реакция Путина, по словам одного американского чиновника, была "скорее печальной, чем гневной". Цветные революции представляли собой угрозу иного порядка. Они рисковали поставить под угрозу позиции Москвы на ее собственной территории, на постсоветском пространстве. Путину не требовалось большого воображения, чтобы заподозрить, что за дружескими заверениями Буша американское правительство или, по крайней мере, влиятельный элемент в нем ведут двойную игру. До этого момента обе стороны старались преуменьшить свои разногласия: Буш - потому что предполагал, что в конечном итоге Москва согласится с выбором Вашингтона, Путин - потому что по-прежнему был убежден, что хорошие отношения с США - один из ключей к будущему России. Но теперь в Кремле, если еще не в Белом доме, стало ясно, что впереди гораздо более трудные времена.

Постепенное ухудшение отношений России с Вашингтоном сопровождалось изменениями в ее отношениях с основными западноевропейскими державами - Великобританией, Францией и Германией.

Британец Тони Блэр изначально был наиболее близок к Путину, обеспечивая ценный канал связи с Белым домом в первый год его президентства.

После этого Герхард Шредер, сменивший Гельмута Коля на посту канцлера Германии, унаследовал эту мантию. Между ним и Путиным сложились тесные политические отношения, они стали хорошими личными друзьями. Этому способствовала его привязанность к Германии и свободное владение языком. Оба они были выходцами из скромных семей. Шредер бросил школу в четырнадцать лет, учился в вечерней школе и в итоге, как и Путин, получил диплом юриста. В январе 2001 года они с женой приехали в Ново-Огарево на православный праздник Рождества. Позже Путин помог им удочерить трехлетнюю девочку из детского дома в Санкт-Петербурге.

Отношения с Францией поначалу были более отдаленными из-за критики российской политики в Чечне со стороны французов и своеобразной сложности французской политики в период, когда правый президент Жак Ширак делил власть