Дулька обиженно пробормотал:

– Вы слишком легко раздражаетесь! Я не хотел причинить вам никакого вреда! Что еще я могу сказать?

– Ты обыскивал развалины города?

– Нас развалины мало интересуют – разве что иногда удается найти нетронутую алебастровую скорлупу. Тогда мы устраиваем пир на весь мир.

– Понятно. И скольких спящих Парагонов вы уже сожрали?

– За многие годы мы насчитали пять тысяч шестьсот сорок одного. Надо полагать, их осталось немного.

– Немного? – Риальто усмехнулся: – Если вы не осчитались, все еще ждет Золотого Века только один Парагон. Вы съели всех остальных.

На какой-то момент Дулька даже забыл о чирьях и о волдыре на носу.

– Только один? Какая жалость! Нашим пиршествам приходит конец!

– А как насчет сокровищ? – спросил Риальто. – Вы забрали драгоценности и кристаллы из городских склепов?

– Конечно. Нам нравятся красивые вещи – особенно красные, розовые и желтые самоцветы. Синие и зеленые приносят неудачу, мы используем их для развлечения.

– Каким образом?

– Привязываем их к хвостам богадилов, медведеедов или даже манков, что заставляет их выкидывать смехотворные трюки от испуга и стыда, после чего они сломя голову убегают в лес.

– Хммф. Как насчет светящегося голубого кристалла в форме призмы, примерно вот таких размеров? – Риальто показал руками. – Вы когда-нибудь видели такой?

Дулька скорбно ощупал пальцами нос, прикидывая в уме его длину.

– Кажется, что-то такое помню, но это было давно.

Риальто сочувственно спросил:

– Неужели такой длинный нос тебе не нравится?

– Нет, совсем не нравится!

– А ягодицы тебя очень беспокоят?

– Болят! Просто невыносимо!

– Когда мне принесут голубую призму, у тебя все пройдет.

Дулька уныло хмыкнул:

– Это не так-то просто.

Риальто больше нечего было сказать. Они с Ошерлем отошли на некоторое расстояние от селения, после чего инкуб устроил удобный шатер из темно-синего шелка. На толстом ковре, расшитом сложными красными и синими орнаментами, Ошерль установил массивный стол из резного темного дерева, окруженный четырьмя низкими креслами с темно-красными бархатными подушками. Снаружи он расстелил сходный ковер и установил второй стол – на тот случай, если небо прояснится. Сверху он растянул навес, а в каждом из четырех углов шатра сотворил тяжелый чугунный столб с многогранным фонарем.

Оставив в шатре сидевшего за столом Ошерля, Риальто поднялся высоко в небо и вынырнул из туч в залитое киноварными лучами Солнца пространство, подернутое слегка слепящей голубой дымкой.

Послеполуденное Солнце уже наполовину опустилось к горизонту. Сплошная пелена туч простиралась во все стороны настолько, насколько мог видеть глаз. Взглянув в трубку плермалиона, он с облегчением обнаружил темно-синюю точку, висевшую в небе не слишком далеко на северо-востоке от того места, где находился он сам.

Пробежав по воздуху над облаками, Риальто остановился прямо под ориентировочной меткой, после чего быстро спустился сквозь тучи в лес. Достигнув, наконец, лесной подстилки, он тут же обыскал окружающий его участок, но ничего не нашел.

Вернувшись в шатер, Риальто обнаружил Ошерля там, где он его оставил, и рассказал о своих поисках:

– Надо полагать, я недостаточно точно определил место под ориентиром. Завтра тебе предстоит подняться настолько высоко, насколько возможно, с плермалионом в руках, и спускать веревку с грузилом, пока грузило не повиснет над самыми вершинами деревьев, после чего, надеюсь, нам удастся отыскать Персиплекс… Почему из деревни доносятся дикие вопли?

Ошерль встал, раздвинул шелковые завесы входа в шатер и выглянул наружу.

– Антропофаги возбуждены – что-то вызвало у них энтузиазм.

– Странно! – заметил Риальто. – Может быть, Дулька, вместо того чтобы проявить стремление к сотрудничеству, решил отрезать себе нос… Не вижу, что еще могло бы вызвать у них такую радость… Кстати, мне пришел в голову еще один вопрос. Почему синее ориентировочное пятнышко должно находиться так высоко в небе?

Ошерль пожал плечами:

– Не вижу в этом никакой тайны. Это позволяет видеть его издалека.

– Все это прекрасно и замечательно, но другой ориентир мог бы оказаться гораздо более полезным – например, луч голубого света, хорошо заметный издалека, но точно указывающий местонахождение призмы на уровне земли.

– Честно говоря, побуждения Сарсема мне не совсем понятны – если, конечно, он не принял слишком близко к сердцу инструкции Хаш-Монкура.

– Даже так? И в чем заключались эти инструкции?

– Насколько я понимаю, все это пустая болтовня. Хаш-Монкур поручил Сарсему изготовить плермалион так, чтобы он указывал местонахождение призмы настолько приблизительно, чтобы вам никогда не удавалось на самом деле найти Персиплекс и чтобы вы вместо этого гонялись за ним, как сумасшедший, преследующий неуловимый призрак.

– Понятно. И почему же ты мне не сообщил об этом раньше? Неважно! Наступит день, когда ты наконец поймешь, от кого зависят размеры твоей задолженности – от меня или от Хаш-Монкура… Эти завывания и крики в деревне не прекращаются! Похоже, что Дулька отрезает свой нос постепенно, по кусочкам. Ошерль, прикажи им замолчать.

– На мой взгляд, их веселье достаточно безобидно – они просто-напросто готовятся к пиршеству.

Риальто тревожно встрепенулся:

– К пиршеству? Какого рода?

– Они поймали последнюю из Парагонов – девушку, только что вылупившуюся из алебастровой ячеи. После того как они ее сожрут и начнут переваривать, шума, надо полагать, поубавится.

Риальто вскочил:

– Ошерль, мы с тобой никогда не поймем друг друга. Следуй за мной, живо!

Поспешно вернувшись в селение, Риальто нашел Дульку, сидевшего перед входом в свою хижину на паре огромных пуховых подушек; на его забинтованном носу красовалась горячая примочка. Подготовка к праздничной трапезе шла полным ходом – женщины чистили и нарезали корнеплоды, овощи и приправы в соответствии с традиционными рецептами. В клетке, устроенной неподалеку, стояла последняя из Парагонов: девушка, которую мясник охарактеризовал бы как «несколько меньше средних размеров», «отборного качества», «нежную, но не слишком жирную». Ее одежда распалась в прах на протяжении многотысячелетнего сна; на ней ничего не было, кроме ожерелья из меди и бирюзы. Осунувшись от страха, она смотрела сквозь прутья клетки на то, как два увальня, помощники мясника, устанавливали разделочный стол и точили ножи.

Загибатель Дулька нахмурился, заметив приближение Риальто и Ошерля:

– Что еще вам понадобилось? Мы собираемся устроить наш последний банкет. С вашими делами придется подождать – если, конечно, вы не пришли, чтобы избавить меня от болячек.

Риальто сказал:

– Банкет не состоится – если, конечно, ты сам не согласишься залезть в котел. Ошерль, вызволи девушку из клетки и одень ее как следует.

Ошерль разнес деревянную клетку на миллионы щепок и облачил девушку в бледно-голубой халат. Дулька закричал от отчаяния, а другие сельчане дошли до того, что схватились за оружие. Для того чтобы отвлечь их внимание,