— Не знаю, — ответила Лиза. — И никто не знает. На прошлой неделе Гэри опять возили в больницу на анализы. Все, что они могут сказать, — у него нет иммунитета.

— И что это значит?

— Это значит, что организм Гэри не сможет справиться с инфекцией, которую подцепит. Ему назначили радиотерапию, чтобы вылечить сыпь, но от побочных эффектов Гэри стало так плохо, что он наотрез отказался повторять сеанс. Да и, в любом случае, это ему не помогло.

С деланой небрежностью Лес поинтересовался:

— Что теперь будет с «О’Брайен продакшнз», Лиза? По плану мы через две недели должны начать съемки «Центрального парка».

Работу над триллером заканчивал Лес, и вскоре картина должна была выйти в прокат. Он был хорошим режиссером, но ему не хватало таланта и смелости Гэри.

— Я уладила почти все технические вопросы, — сказала Лиза. — Я буду приезжать на съемочную площадку каждый день, чтобы посмотреть, как идут дела. Может, нам стоит пригласить режиссера со стороны? Или ты справишься сам?

— Я справлюсь, — с готовностью ответил Лес.

— Очень хорошо, — произнесла Лиза, цинично отметив, как жадной радостью вспыхнули его глаза.

— Ты ведь не говорила Ральфу о том, что я болен?

— Я же пообещала, что не скажу, — отозвалась Лиза.

— И ни при каких обстоятельствах ничего не говори моему отцу.

— Не скажу.

Собственно, она позвонила отцу Гэри еще несколько недель назад, но тот заявил: «Насколько мне известно, мой сын был болен уже тогда, когда стал жить вместе с тем старым актером, так что не беспокойте меня больше». И швырнул трубку.

Вита бросила пить и теперь все время проводила вместе с Гэри в кинозале, где пришлось убрать средний ряд кресел, чтобы освободить место для его кровати. Они могли часами не отрываясь смотреть на экран.

— Это вредно вам обоим. Вам нужен свежий воздух, — сказала как-то Лиза.

— Свежий воздух и вполовину не так полезен, как воздух в зрительном зале, — заявила в ответ Вита. — Кино поддерживает Гэри намного лучше, чем сидение под каким-нибудь проклятым деревом или что-нибудь в этом роде.

Оба захихикали, и Лиза тоже улыбнулась. Иногда в зрительном зале возникала почти праздничная атмосфера, когда Вита принималась развлекать Гэри грязными шуточками и скандалами из мира немого кино. Только вчера, спустившись вниз, Лиза застала их за просмотром одного из старых фильмов Виты. Оба покатывались со смеху.

— Видишь этот кусочек? — говорила Вита, показывая на любовную сцену с участием знаменитого актера, фамилия которого позже превратилась в узнаваемый всеми бренд. — По сценарию я должна была сказать ему, что буду любить его до тех пор, пока смерть не разлучит нас, и прочую подобную чушь. Но вместо этого я заявила, что изо рта у него пахнет хуже, чем из-под ослиного хвоста, и что если он еще раз засунет язык мне в горло, я откушу его и засуну ему в одно место!

В другой раз Лиза застала их поющими вместе. У Виты оказался на удивление молодой и звонкий голос. Гэри подпевал ей надтреснутым хриплым баритоном. Вне всякого сомнения, это был очень необычный способ ухода за больным, может, даже умирающим человеком, но Гэри выглядел настолько счастливым, насколько это вообще было возможно при сложившихся обстоятельствах. Откровенно говоря, Лиза поражалась хладнокровию и даже стоицизму, с которым Гэри воспринял свою болезнь. За какие-то жалкие три-четыре месяца из здорового, полного жизни мужчины он превратился в прикованного к постели инвалида. Лишь изредка самообладание изменяло Гэри, и тогда он мог расплакаться, восклицая: «Что со мной происходит? Когда я поправлюсь?»

Вита извинилась и вышла под благовидным предлогом:

— Мне надо заглянуть в дамскую комнату.

После того как она удалилась, Гэри схватил Лизу за руку.

— Я уже не поправлюсь, верно? Мне конец.

— Не говори глупостей, — начала было она, но он стиснул ее пальцы с такой силой, какой неоткуда было взяться в его исхудавшем теле.

— Ш-ш, — прошептал Гэри. — Не лги мне.

Лиза другой рукой бережно погладила его по лицу и подумала о том, как ужасно он выглядит. Остатки волос росли неопрятными пучками на голом черепе — она сбрила Гэри бороду много недель назад, — и глубоко запавшие глаза, казалось, смотрели на нее из бездонного колодца. Но в то же время в стойком героизме его лица сквозила какая-то необычная красота. Следующие слова Гэри поразили ее.

— А ты ведь никогда меня особо не жаловала, признайся!

— Поначалу нет, — сказала Лиза.

— И ты мне тоже не нравилась.

Она улыбнулась.

— И что же мы тогда делаем, сидя здесь?

Гэри не нашелся, что ответить.

— Иногда я задаю себе тот же вопрос. Полагаю, судьба сводит людей вместе, и… — Он вздохнул и не договорил.

— И что?

— Не знаю. — Гэри закашлялся, и Лизе показалось, что из его груди доносится скрежет. Она взяла бумажный носовой платок и вытерла Гэри губы. — Спасибо, — пробормотал он. Несколько минут оба молчали, потом он глубоко вздохнул. — Я должен сказать тебе кое-что, пока не стало слишком поздно. Я люблю тебя, Лиза, гораздо сильнее, чем Ральфа, но это не просто сексуальное влечение. Это… — Он облизнул пересохшие губы, с трудом подбирая нужные слова. — Чистая любовь, наверное.

Лизе на глаза навернулись слезы.

— Гэри, я не хочу, чтобы ты умирал! — Она прижалась щекой к его щеке и заплакала. — Видишь, я тоже полюбила тебя, — всхлипывала она.

Когда Гэри больше не мог вставать с кровати, Лиза наняла сиделку, чтобы та по ночам дежурила у его постели, но после двух ночей женщина заявила, что уходит и больше не вернется.

— Мне не нравится его болезнь. Я никогда не видела ничего подобного. Что бы это ни было, я не хочу заразиться.

Поэтому Лиза перестала наведываться в контору и стала по очереди с Витой дежурить у постели больного. Несмотря на жизнерадостный нрав старушки, та начала выказывать признаки переутомления, так что иногда, спустившись в кинозал, Лиза заставала обоих спящими. Голова Виты покоилась на острых коленках Гэри, впереди ярко светился пустой экран, а сзади доносился шум работающего вхолостую проектора.

— Это прекрасный способ умереть, — сказал Гэри. Или, по крайней мере, Лизе показалось, что он произнес именно это. В последние дни речь его становилась все невнятней, и ей было трудно понимать его слова. — За просмотром кинофильма. — Глаза Гэри покраснели от постоянного созерцания ярких мелькающих образов на расстоянии каких-нибудь двадцати футов. — Это почти так же здорово, как и снимать кино. Спасибо тебе, Лиза. Спасибо за все.

— Думаю, твоим глазам нужен отдых, — негромко сказала она. — Хочешь для разнообразия послушать музыку?

— Музыку? Из фонотеки Дента? Было бы славно.