Действительно, говорил же он, что готовил те капли по собственному рецепту. И мышь от него сбежала, к единорогу ходить не с кем, можно вместо этого со студентами встретиться. Только…

— Не делай так, — попросила я подругу. — Пожалуйста.

— Как? — не поняла она.

— Так, — я прижала к груди сложенные лодочкой ладошки и захлопала ресничками точь-в-точь как Мэг, когда говорила о Грине. — Ты становишься похожа на одну девушку.

— Что не так с той девушкой?

— Она рыжая.

С Оливером, к которому я по устоявшемуся графику пошла после обеда, мы столкнулись в приемной. Ректор, недобро ворча, рылся в столе секретаря, вынимал документы из ящиков, рассматривал и бросал прямо на пол.

— Здравствуйте, милорд, — я бочком обошла образовавшуюся в проходе бумажную гору. — Что-то случилось?

— Я увольняюсь, — бросил он мрачно.

— Как?!

— Если завтра у меня не появится нормальный секретарь — увольняюсь!

— А где Лидия?

— Лидия… — он скрипнул зубами, проглотил все, что хотел высказать в адрес «фиалки», и закончил спокойно: — Не вышла сегодня. Оказывается, у нее такое бывает, но меня забыли предупредить.

— Я могу чем-нибудь помочь? Я же протоколист…

И кто меня за язык тянул?

Следующие два часа мы разбирали учебные планы и расписание милорда Райхона и складывали все, что он успел разбросать по приемной. Иногда к ректору заглядывали посетители, и он, не имея возможности свериться с записью, принимал всех без разбора, а бардак объяснял проказами брауни, которого в отсутствие мистера Адамса никто не подкармливал.

В это охотно верили. Что там брауни, когда по Оливеру видно, что и его в последнее время никто не подкармливает. Он похудел за те дни, что племянник находился в больнице. Щеки ввалились, сильнее обозначив высокие скулы, глубже сделалась складка между бровей. Его это не портило — напротив, добавило этакой инфернальной привлекательности. Ставшие резкими черты, жесткая линия рта и тени на веках мужчины будили во мне странные желания… Действительно странные. Увести его из рабочего кабинета, усадить на теплой кухне, картошечки с лучком нажарить по-быстрому, хрустящие огурчики выложить из банки на тарелку, сальца с чесночком подрезать. Поставить на стол запотевшую бутылку водки — не пьянства ради, а здоровья для, как любил говаривать дед…

«Жениться тебе надо, милок, — мысленно вздохнула я по-старушечьи. И добавила, вспомнив о своей секретной миссии: — На мне».

Как там говорят о пути к сердцу мужчины? С точки зрения кардиохирургии не слишком верно и довольно рискованно, но мне же не коронарное шунтирование проводить.

— Простите, милорд Райхон, вы обедали сегодня? — спросила я, когда мы закончили в приемной и перебрались в кабинет.

Оливер взглянул на меня с недоумением, словно не понял вопроса.

— Я могу принести что-нибудь из столовой, — предложила я.

— Не нужно. Я и без того злоупотребляю вашим временем и…

Чем еще он злоупотребляет, маг сказать не успел, ибо явился новый посетитель. Посетительница.

— Добрый день, милорд, — заглянула в кабинет мисс Милс. Заметив меня, приветливо улыбнулась: — Здравствуйте, Элизабет. Надеялась, что застану вас здесь.

— Добрый день, — ректор поднялся навстречу драконше, лишив меня возможности узнать причину ее надежд.

— Я не собиралась вас беспокоить, Оливер, — профессор пребывала в хорошем настроении и позволила себе маленькую фамильярность. — Хотела забрать у секретаря программы, если они уже согласованы, но приемная пуста.

Программы, программы… Я вспомнила, куда их сложила, и подтолкнула нужную папку ректору.

— Лидия не вышла на работу, — объяснил он, отыскивая среди прочих бумаги мисс Милс. — Наверное, ей снова нездоровится.

— Вы не посылали к ней? Возможно, бедняжке нужна помощь? Я видела ее в посольстве в день приема, мне показалось, что она взволнована. Больше чем обычно.

— В посольстве? — нахмурился Оливер. — Что она там делала?

— Искала леди Пенелопу, — ответила мисс Милс. — Хотела срочно что-то обсудить, а когда мы с леди Райс к ней вышли, не смогла и двух слов связать. А за день или два до этого напугала Элизабет.

Она обернулась ко мне, и я вынуждена была кивнуть.

— Как напугала? — забеспокоился ректор.

— Уже не помню, — солгала я. — Что-то сказала…

— О ребенке, — услужливо напомнила мисс Милс. — Снова заговаривалась: откуда бы у Элизабет взялся ребенок?

Я выдавила улыбку. Хорошо, что Оливер не смотрел на меня, а то решил бы, что у меня кишечные колики.

— Вы правы, — сказал он мисс Милс. — Нужно послать кого-нибудь к Лидии.

Снял трубку телефона, вспомнил, что в приемной некому ответить, извинился и вышел, оставив меня наедине с кровожадно скалящейся драконшей.

— Элизабет, дорогая, вы не заняты завтра вечером?

Я помотала головой и опомниться не успела, как оказалась приглашенной на ужин.

— Приходите, — профессорша улыбалась так, словно на предстоящем ужине я главное блюдо. — Саймон будет рад.

Возвратившийся Оливер привел с собой толпу преподавателей и, отвернувшись от них, мученически закатил глаза. Видимо, это надолго. Мисс Милс поспешила откланяться, и мне оставалось только последовать ее примеру.

Правда, через полчаса я вернулась, успев сбегать в столовую и разжиться куском мясного пирога. Постучалась в кабинет, отвлекая Оливера от общения с подчиненными, сунула ему в руки теплый сверток и, ничего не объясняя, вышла.

Забежала в общежитие, переоделась к тренировке и отправилась сообщать Саймону, как рад он будет завтра вечером.

Боевик и без меня был счастлив: с утра ходил под впечатлением от подписи Последнего Дракона. Бубнил с мальчишеской обидой, что лучше бы тот ему план семинаров подписал, и грозился, если ректор снова его вызовет, жестоко отомстить за навязанный факультатив. На известие об ужине отреагировал спокойнее и обещал позаботиться, чтобы я не оказалась в неловком положении.

А вечером в нашей комнате Мэг устроила грандиозную примерку, выбирая, в чем пойти завтра на лекцию доктора Э. Грина, и мне советовала поступить так же, чтобы не ударить в грязь лицом перед девицами со старших курсов и «зарвавшимися первогодками».

Я подумала, что мир сошел с ума — не все же себя в этом обвинять? — посоветовала подруге обратиться за помощью с выбором образа к Сибил и улеглась спать. Получилось ли у меня сразу же уснуть — другой вопрос.

То, что лекция доктора Грина — событие неординарное, я поняла уже по реакции Мэг, но истинные масштабы значимости сего мероприятия оценила лишь на следующее утро.