Она зашагала более легкой походкой. Она с удовольствием прошла бы так много-много километров, однако у нее была конкретная цель, и она собиралась ее достичь. Ее измученная душа жаждала снова увидеть Валь-Жальбер. Там она сможет прижаться к своему коню и заночевать на лугу, на котором он пасется, под старой яблоней, защищающей днем этого коня от солнца. Ее убаюкает доносящийся издалека еле слышный шум водопада, и царящее вокруг безмолвие заставит замолчать тихий внутренний голос, терзающий ее вот уже несколько дней. Киона мысленно пообещала себе, что вернется в дом своего отца на следующий день, поскольку ей вообще-то нужно заботиться об Адели и Томасе. Устроенный ею кукольный спектакль детям очень понравился. Даже Катери, подражая Констану, смеялась и хлопала. Чувствуя на себе наивные взгляды четырех малышей, Киона вспоминала свое собственное детство – а точнее, те его восхитительные моменты, когда она играла в куклы с сестрами-близняшками и Акали или же когда вместе с Луи кормила сеном пони по имени Базиль.

«Детский смех – это настоящее благословение, лучшее из целебных средств, – прошептала Киона. – Возможно, мне следовало бы находиться рядом с ними с утра до вечера и спать возле их кроваток. Да, быть может, именно благодаря им со мной не будет происходить уже ничего плохого».

Вскоре она уже зашагала по дороге, ведущей в Валь-Жальбер вдоль полей, которые люди превратили в пашни еще в начале века.

– Моя сестра Эрмин одарила меня своей любовью, она спасла меня и оберегала, – довольно громко сказала Киона. – Мне хотелось бы сделать то же самое для этих двух маленьких детей, позаботиться о которых меня попросила их мать! Если им все-таки суждено отсюда уехать, я буду заботиться о них вплоть до отъезда.

Где-то рядом заухала сова: эту птицу испугал голос Кионы, довольно отчетливо прозвучавший в ночной тишине. Затем послышались чьи-то осторожные шаги: какое-то животное (а может, даже несколько), тоже испугавшись появления незваной гостьи, предпочло ретироваться в глубь леса. Киона, почувствовав, что у нее лихорадочно заколотилось сердце, положила ладони себе на грудь. Она почти ничего не ела с самого утра. Ее организм, измученный часто случавшимися с ней, Кионой, недомоганиями, иногда давал небольшие сбои.

«Остановлюсь-ка я ненадолго и порассматриваю звезды. А затем опять пойду в Валь-Жальбер. Фебус будет рад меня видеть, и на рассвете я проскачу на нем галопом по пустынным улицам поселка! Но сначала мне нужно немножко помечтать».

Пару минут спустя она снова зашагала по дороге, пошатываясь, словно пьяная, и задрав голову к небу. Послышался шум приближающегося автомобиля. Людвиг, сидевший за его рулем, с удивлением узнал в свете автомобильных фар Киону.

– Mein Gott! – воскликнул он, тормозя так резко, что «Линкольн Континенталь», после того как колеса были заблокированы тормозной системой, проехал немного юзом. – Киона!

Людвиг стремительно выскочил из машины и схватил Киону за плечи.

– Почему ты идешь прямо посередине дороги? Хочешь попасть под колеса и погибнуть, да?

– А ты что здесь делаешь? – сердито сказала в ответ Киона. – Это близняшки тебе сказали, что я ушла?

– Нет, я одолжил машину у твоего отца, чтобы забрать свою одежду из Маленького рая, потому что я уезжаю завтра с Тошаном. Мне также нужны мои столярные инструменты… Киона, я тебя едва не задавил.

Поскольку Киона стояла неподвижно, Людвиг решил подвести ее к дверце машины и усадить на переднее пассажирское сиденье, а для этого обхватил рукой за талию.

– Я тебе уже сказала, чтобы ты никогда больше ко мне не прикасался! – выпалила Киона угрожающим тоном. – Объясни мне, почему ты едешь в такое время в Валь-Жальбер, куда я решила пойти пешком.

– Мне кажется, тебе следовало бы обратиться к врачу, и поскорее. Ты, похоже, потихоньку сходишь с ума. Садись в машину.

Киона с решительным видом отрицательно покачала головой. Затем она показала на окружающий их полумрак и тихим голосом заявила, что доберется туда, куда ей нужно, сама.

– Я в последнее время совсем забыла Фебуса, моего коня. Я сегодня переночую на лугу, на котором он пасется, пообщаюсь с ним, а завтра отправлюсь на прогулку верхом. Но я быстро вернусь в Роберваль, чтобы быть рядом с твоими детьми. Они очень расстроятся из-за того, что ты уедешь! Ты попросил Лору, чтобы она приютила их у себя? Почему? Почему ты оставляешь их и уезжаешь, если они только что потеряли свою мать?

Людвигу показалось, что Киона бредит. Ее взгляд был направлен куда-то в пустоту, а губы дрожали. Его охватило чувство сострадания, и он благодаря этому чувству догадался, что после смерти Шарлотты Киону время от времени охватывает паника.

– Если бы я был твоим отцом, то заставил бы тебя отдохнуть недельку, лежа в постели, и при этом есть побольше! – заявил Людвиг. – Садись, я довезу тебя до твоего коня. Но вообще-то я предпочел бы доставить тебя домой. Если ты не предупредила своих родственников, они будут волноваться.

Киона послушно уселась на переднем пассажирском сиденье. Когда Людвиг тоже сел в автомобиль на место водителя, она вдруг нервно рассмеялась.

– Представляешь себе, какая бы возникла ситуация, если бы ты меня сейчас задавил насмерть? Как можно было бы объяснить моим родственникам, что абсолютно случайно я оказалась на дороге, по которой ехал ты? – сыронизировала Киона.

– Тебе совсем не идет быть глупой и злой, – сказал в ответ Людвиг. – Мне хочется дать тебе пощечину, когда ты разговариваешь подобным тоном и насмехаешься надо мной. Ты это делаешь умышленно, чтобы к тебе уже не относились, как к ангелу?

В этих словах Людвига было столько правды и справедливости, что Киона не нашлась что ответить.

– А еще с твоей стороны не очень любезно отправляться на прогулку верхом в то утро, в которое мы будем садиться на пароход.

– Кто это «мы»?

– Бабушка Одина, Мукки, Луи, Тошан и я. Эрмин решила остаться еще на недельку-другую в Робервале. Ты не присутствовала при важном разговоре, который начался после того, как приехала и затем уехала Эстер. Я, сказав что-то неуместное, обидел ее. Я вышел из дома вслед за ней, чтобы принести свои извинения, но не смог ее догнать: она сидела в машине месье Лафлера, которая уже отъехала. Когда я вернулся, мадам Лора сообщала всем, что дарит твоему брату грузовик вместе с приспособлениями, которые помогут ему ездить снежной зимой. Твоя мачеха очень упряма. Она хочет, чтобы все праздновали Рождество в ее доме… Киона, ты меня слушаешь?

– Да, и очень внимательно. Маленькая девочка, едущая на своем пони, подчиняется немецкому солдату, спрятавшемуся в подвале дома на улице Сен-Анн.

– Я уже больше не солдат. Да я им никогда и не был, даже когда носил военную форму, – твердым голосом сказал Людвиг. – Ты какая-то странная. Ты очень изменилась!

Всю оставшуюся часть пути они ехали молча. Наконец Людвиг остановил автомобиль возле крайних домов Валь-Жальбера. Киона вышла из машины. Она была одета во все черное, и поэтому в темноте Людвиг видел лишь ее лицо и волосы, которые при луне казались еще более светлыми.