— Николай Иванович! Вы в дежурку подкорректируйте подход «коробочек» к месту подрыва… Я к замкоменданту, поднимать разведвзвод и отдыхающие смены!

Последние слова заглохли в шуме, срывающихся УАЗов и грохоте, распахиваемых ворот. Улица Жуковского была пустынна. Выскочившие на нее машины вологжан были единственным транспортом, поднимавшем пылевую завесу на трассе. Водитель первого автомобиля Ваня Гапасько, заметив увеличивающиеся серозеленые очертания, стоящего на обочине, в оседающей пыли, УАЗа, резко сбросил скорость и, съехав накатом на край дороги, остановился. Тишина стояла только вокруг места подрыва, инородные звуки, словно встречая невидимую стену, гасли где-то дальше. Оперативники и омоновцы присели по обочине, ожидая команды. Малдер, гусиным манером обойдя всех бойцов, приблизился к Рябинину и Кутузову.

— Я по общему скричался, — зачем-то полушепотом сказал он, — первая проскочила… сейчас на блоке… Оттуда выходят группы… нам навстречу «коробочки» тоже идут… Пока тихо… может рискнём? — он кивнул в сторону, стоящего в ста метрах, УАЗика, — вдруг кто живой?

— Тут не хер рассуждать… — хрипнул Рябинин. — давай, тактику рисуй…

Кочур, Поливанов, Гапасько и Липатов по одному перебежали на противоположную сторону улицы, к частным домам. Им, Малдером была поставлена задача, двигаться параллельно основной группе, которая идёт вдоль обширного поля-пустыря, примыкающего к дороге с другой стороны. Так как омоновцам, сквозь заросли, будет трудно контролировать пятиэтажные дома, окаймляющие пустырь, то прикрывать их и должны перебежавшие опера. На всю подготовку к выходу ушло не более тридцати секунд.

Оба калужских УАЗика на приемлемой для этого города скорости неслись по проезжей части. Интервал между машинами также был выбран правильно.

Логика подрывника, как всегда, осталась непонятна. Фугас замкнули на втором УАЗе. На этот раз его заложили прямо в траве, очевидно наспех, незадолго до сработки. Два часа назад по Жуковского прошла инженерная разведка, ничего не обнаружив. Фугас «духи» изготовили из осколочного снаряда, поэтому вологжане, подобравшись к машине, увидели последствия взрыва, отличные от предыдущих. УАЗ, пронзенный десятками осколков, проскочил после подрыва ещё метров тридцать и, на осевших колесах, врылся в рыхлую обочину.

Водитель, вылетел на дорогу и, оставив бурую борозду в пыли дорожного покрытия, дополз до противоположной стороны дороги, где и остался лежать, потеряв сознание. Оставшимся четверым членам экипажа повезло меньше.

Точнее, совсем не повезло. Основной разлёт осколков совпал с задней частью УАЗа. Вывешенные на боковые стекла пластины бронежилетов оказались рваноизломанными, словно плитки шоколада в обёртке. Лобовое стекло вылетело. Весь салон автомобиля, освещаемый лучами солнечного света, пробивающимися сквозь прорванные осколками отверстия, был избрызган кровавыми всполохами и ошмётками. Трое, ехавших сзади, вповалку лежали у водительского борта.

В этой машине, по устоявшейся милицейской практике, блокировалась задняя левая дверца. Спинка второго ряда сидений, для удобства прикрывающих, была срезана. Одному из них, крупным осколком снесло половину черепа и он, нелепо скривясь всем телом, забился под заднее сиденье. Сидевший напротив него боец, запрокинув голову, оскалясь, лежал на спине, согнутые в коленях, перебито-измочаленные, ноги безвольно завалились на располовиненную голову убитого товарища.

Того, кто сидел на заднем сиденье, тоже не сразу увидели. Черная, венозная кровь, залившая половину салона, словно примазала его к полу за спинками передних сидений.

Большая её часть, очевидно, хлестанула из разорванного горла, сидевшего впереди Коли Белобровкина. Он, вытянувшись, застрял между своим и водительским сиденьем.

Свиснув назад, его, залитая кровью, державшаяся лишь на остатках мышечных волокон шеи, голова жутковато покачивалась.

Когда череповецкие омоновцы окружили подбитый УАЗик, живых в нём никого не было.

Водителя, хрипло и тяжело дышащего, решили не трогать. Подошедшие со стороны блока бойцы и, оставшиеся в живых, пассажиры первого УАЗика сообщили, что реанимобиль будет через три-четыре минуты. Кровь у водителя сочилась лишь из рассеченного лба, других, более серьезных ранений в глаза не бросалось. Было похоже, что сознание он потерял от взрывной волны, всю основную массу железа принял в себя, сидевший на стороне взрыва опер Коля Белобровкин.

Подбежавшие, чуть позже вологжан, калужане, сунулись в изуродованную машину. Двое, сразу же потерянно отшагнули обратно, у одного с плеча соскользнул автомат, с лязгом ударившись об асфальт. Ещё один, шепча пересохшими губами: «Колян… Колян… дрожащими руками вытащил на траву труп оперативника и, не выдержав, скрививлся, закрыв лицо руками, сел рядом с ним.

Рассредоточившиеся метрах в десяти от УАЗа омоновцы, контролировали мрачные и побитые пятиэтажные здания. Со спины, их замершие на одном колене фигуры, напоминали невозмутимых сфинксов. Лишь изредка, кто-нибудь из них, обернувшись назад, растерянно прятал глаза и возвращался к своему сектору.

Постепенно, как это всегда бывает, охваченное жиденькой омоновско-оперской цепью, место происшествия заполнялось прибывающими подразделениями.

Ревущий реанимобиль, под сопровождением «Урала» с калужскими пэпсами, приехавшими на место одними из первых, умчался с раненым водителем УАЗа в госпиталь Северный. Оцепление профессионально выставила рота внутренних войск, перекрыв дорогу с двух сторон бронетранспортерами. Появились на месте и Слюняев с Жоганюком, сразу же отведя Кутузова в сторонку на доклад. На осмотр приехали следаки прокуратуры и ФСБ. Попутно, видимо, для официальной констатации смерти и выполнения функций судмедэксперта привезли хирурга из девятой горбольницы.

От участников следственных действий сразу же стало тесно.

Рябинин и Бес, как самые опытные в этих делах, совершенно здраво рассудив, что от их присутствия уже ничего не изменится, закурив, отошли от эпицентра человеческого коловращения.

— Что-то новое, — задумчиво обронил Рябинин, — в день общевойсковой «зачистки» такое отчебучить…

— Может не знали, что «зачистка», — Бес обернулся на УАЗ и, суетящихся вокруг него, людей.

— Ага, «залетные»… Не смеши… — Рябинин в три затяжки «убил» сигарету, — не знали, бл…

— Давай-ка лучше к домам отойдем… — Бес кивнул на противоположную сторону улицы, где около забора на траве сидели Липатов и Гапасько. Остальные опера крутились около растерзанной машины.

— Пошли…

Перейдя пыльную проезжую часть и, ступив на, поросшую невысокой травой, обочину они почти подошли к хмурым друзьям, как под ботинком Рябинина что-то хрустнуло. Нагнувшись, Сергей увидел УАЗовский козырек от солнца для лобового стекла. Ударная волна сорвала его и, вслед, а может и вперед водителя выкинула на другую сторону проезжей части.

Однако не это заставило Сергея поднять заоловянившие глаза в спину, идущего Беса и, разом охрипнув, позвать: