в жизни. Ты меня знаешь; я люблю все простое. Если пропустить все эти свидания и помолвки, все будет гораздо менее драматично и гораздо проще!»

Нам принесли еду, и мы начали есть. Она оставила эту тему, чему я был рад. Я надеялся, что она сможет наладить отношения с Уорреном, но меня беспокоило, что он не сможет смириться с тем, что она живет со мной. Конечно, мы делали именно то, о чем он беспокоился, но это тоже прекратится, если он и Элис станут парой.

Однако я уже начал уставать от осуждающих людей. За эти годы я столкнулся с очень многими из них, начиная с моей мамы, прежде всего. Но были еще Алан Бланшард, пастор церкви и его дочь Сэнди, друг Стефи Дэрил и другие люди, которых я встречал на протяжении многих лет. Мне такие люди не нужны. Я немного беспокоился о Джине, но Бетани заверила меня, что работает над этим.

Я сделал поблажки для Пита. У него были очень твердые, очень консервативные социальные взгляды, но он держал их в основном при себе. Мы время от времени разговаривали о разных вещах, особенно о Дженнифер, и хотя Пит действительно не одобрял ее, он никогда в жизни не произнес ни одного грубого или пренебрежительного слова. С этим я мог жить. С чем я не мог жить, так это с нетерпимостью. Я не считал, что все должны во всем соглашаться, это далеко не так, и я не хотел, чтобы мнения подвергались цензуре. Я просто хотел, чтобы все принимали друг друга такими, какие они есть, и оставили все как есть. Так я управлял своей жизнью.

Во многом это была реакция на мою маму, которая, сколько я себя помню, осуждала все и вся, что ей не нравилось, вплоть до попыток подвергнуть остракизму любого человека, которого она не одобряла. К ним относилось подавляющее большинство моих друзей по той или иной причине. Мой отец, с другой стороны, был полярной противоположностью, принимал моих друзей и делал все возможное, чтобы они чувствовали себя желанными. Хотя у меня были проблемы с отцом в раннем подростковом возрасте, к шестнадцати годам он был полностью на моей стороне.

Мы с Элис закончили наш обед, и она попросила меня вернуться к ней домой на час или около того, чтобы пообщаться. Я мог сказать, что она скучает по ежедневным встречам со мной. Я тоже скучал по ней — именно комфорт и постоянство наших отношений делали мое пребывание в Чикаго спокойным, мирным и продуктивным. Она поняла это еще в октябре, когда впервые затронула тему свадьбы.

Подумав об этом, я легко мог представить себя счастливым до конца жизни с кем-то вроде Элис или Кэти. В обоих случаях мы были прекрасными друзьями, очень совместимыми во всех областях, и в прошлом у нас были очень полноценные сексуальные отношения. Но чего-то не хватало — той искры, которую я всегда называл «связью». Когда-то у нас с Элис был проблеск этого, но я чувствовал, что это было следствием обстоятельств нашего первого занятия любовью — свадьбы ее тети.

Я чувствовал эту искру с Биргит, потом с Дженнифер, потом с Карин, потом с Бетани, потом, наконец, с Карой. Я чувствовал ее и со своей младшей сестрой, но это были особые обстоятельства. Из других девочек Биргит покинула нас, Дженнифер и Бетани теперь были подругами, а Карин была в Стокгольме. Между Карой и Карин я абсолютно точно чувствовал более сильную связь с Карой. Отчасти это было связано с тем, что я все еще подозревал, что связь с Карин была переплетена с Биргит. Я узнаю об этом в июне, когда поеду в гости. Со дня смерти Биргит прошло четыре года, и мы оба смирились с этим и жили дальше.

Когда мы зашли в подвал дома Элис, она села очень близко ко мне на диван.

«Что, если твои родители увидят, как мы обнимаемся? Не будет ли это проблемой?».

«Они не будут беспокоить нас здесь, внизу. Просто обними меня, пожалуйста», — попросила она.

Я немного подвинулся, и она повернулась, чтобы лечь на мои колени. Я обнял ее и крепко прижал к себе.

«Разве такие объятия запрещены, если я с Уорреном?» — спросила она.

«Это никогда не было запрещено. Как и объятия или быстрый поцелуй в губы, или даже обычная нагота, как в сауне, или когда мы иногда ходим в одну ванную по утрам. Но для меня эти вещи не являются сексуальными. Это вопрос того, как ты это воспринимаешь и в каком контексте. Я обнимал Катт, когда видел ее в последний раз, и Микаэль отнесся к этому спокойно, и в этом не было ничего сексуального. С другой стороны, я не мог обнимать Бетани, потому что она восприняла бы это неправильно, и Кара тоже. И Джин тоже».

«Подожди! Ты можешь иметь полуголую Стефи в своей постели, и Кара не против. Ты можешь трахать меня, и мы можем спать вместе большую часть ночи, и Кара не против. Но она расстроится, если ты будешь обнимать Бетани полностью одетым?»

«Да», — сказал я. «Потому что каждая из этих вещей разная. В сознании Кары Бетани — ее главная соперница за мое сердце, и так было всегда. Теперь, когда Бетани рвет свою зависимость от меня и движется дальше, все, что мешает этому, плохо с точки зрения Кары. И я согласен с Карой. Бетани бросит Джина в мгновение ока, если я попрошу ее стать моей девушкой. Ей нужно быть с Джином, даже если по какой-то странной причуде судьбы она станет моей женой через пять лет, или когда бы это ни случилось. Бетани становится самостоятельной личностью и превращается в прекрасную молодую женщину, несмотря на свое прошлое. Все, что я сделаю, чтобы испортить это, будет лишним».

«Что касается Стефи, Кара не одобряет ее, так же как и тебя, Татьяну или Джойс, если уж на то пошло. Но она не видит ни в ком из вас риска для наших отношений. Я знаю, это может показаться странным, но есть много истории и проблем, которые привели Кару туда, где она сейчас. Если бы она хотела, мы были бы постоянны. Причина, по которой мы не вместе, — это я. Но она понимает, что произошло и почему, и готова терпеть ситуацию, которая ей не нравится, чтобы получить то, чего она в конечном итоге хочет».

«Это звучит довольно практично, правда», — ответила Элис. «Я знаю, что ты