настолько, что лучше бы этого не видеть. Опустив взгляд, она посмотрела под ноги, чтобы не наступить в холодную воду, и задумалась, как настроить изоляцию, чтобы не обморозиться в парилке. Впрочем, надо было думать и о Салахе, от которого она ожидала подвоха. Взяв одно из полотенец, девушка нагнулась, снимая шаровары. Было неловко, даже зная что её защищает иллюзия, она всё равно шептала мантры боясь запаниковать и ошибиться, и старалась не смотреть по сторонам. Вокруг то и дело громыхал дебильный гогот по непристойным поводам.

Да и Салах не под ноги смотрел, а ей в спину. Едва Мацуко выпрямилась, как мощный тычок в плечо попытался сбить её на землю:

— Слышь, ты! Крутой из столицы! — он скорчил противную кривую ухмылочку: — Чего, нет теперь копья, да, псих? Ну, вот и поговорим, как полагается. Понимаешь, короче так: у нас здесь, короче, полагается, что салаги не борзеют на старших, поняли?! Ты ж меня зарезать мог, придурок, в натуре! И поэтому, в натуре, давай, договоримся?

Она оглянулась на других ракшасов — те забирали свои вещи, явно не желая оказаться рядом.

— Давай.

— В общем, так: я старший, я сказал — ты сделал, понял?! В общем, короче, когда ты меня копьём ткнул, я в натуре испугался, маленько, и типа, штаны испачкал. Ты мне их постираешь.

Он снял свои шаровары и вывернул наизнанку, ткнув в нос Явану. Там и, правда, в промежности уже пропиталось чем-то коричневым, но судя по подвижности — свежим. Какое счастье, что нос демона не чует запахов ракшасов!

— Сам не умеешь? А говорил, что стражник.

Салах рассвирепел:

— Что?! Я — не умею?!

— Зачем тогда меня просишь?

— Воспитательная работа!

— А сам в сырых шароварах пойдёшь? Других же у тебя нет?!

— Больно умный. Не твоё дело!

Хасан забрал шаровары у Салаха и засунул в проточное корыто:

— Само отмокнет, — сказал он, придавив одним из валявшихся там камней: — Набедренную повязку ты из принципа не носишь?! В Аллаха неверующий.

— Есть у меня повязка!

— Так что шаровары-то все в г...?!

Грохот смеха был ответом обескураженному Салаху:

— Хасан! Я тебя с этим салагой сожру!

— Не подавись. Пошли Яван, он смелый только когда никто не смотрит.

Салах застыл в удивлении, и пока приходил в себя, Хасан и Яван ушли в парилку. Несколько ракшасов — по виду силачей, подошли к нему и о чем-то поговорили. Салах тряхнул головой и вместе с ними вошел в парную.

Мацуко остановилась, натирая себе руки мылом. Салах взял из стопки один из ушатов, и наполнил её кипятком из трубы:

— Ладно, — сказал он: — Давайте помиримся, — он поставил перед собой ушат и, встав ногами туда, потер их друг о друга:

— Вымойте ноги, и мы обиды забудем.

— Это что за обычай? — спросил Хасан, проверявший веник.

— У нас такой обычай. Ну! Мы же в одной палатке!

Все трое ракшасов помыли ноги в одном ушате.

Салах, усмехнувшись, поднял ушат:

— А теперь... — он рассмеялся: — ПЕЙТЕ ЭТО!

Яван и Хасан попытались отвернуться, но сразу трое или четверо здоровяков набросились на башибузуков сзади и, схватив за руки, задрали головы вверх.

— Ну, развевайте рты! Или зубы выбьем!

— Надоел, — сказала принцесса, и с неожиданной для ракшаса силой — силой демона, вывернула державшую её руку. Второй с захвата за голову полетел через Салаха. Хасан кого-то пнул ногой, и, подхватив с полу скамеечку для ног, с развороту врезал ею по зубам ближайшему.

— Мочи их! — раздалось в парном воздухе бани.

— Яван мой! — крикнул Салах, бросаясь на принцессу.

Он бросился на неё, рассчитывая на лёгкую победу, и был отброшен небрежным взмахом руки. Ну, неравные условия — демон-разрушитель против необученного ракшаса. Яван подошел к Салаху, подал руку, предлагая подняться — тот захотел схитрить, выставил ногу, упёршись ему в живот, и попытался, вцепившись обеими руками в плечи, перебросить через голову, но Мацуко, используя его же ногу, как точку опоры, небрежно сдернула его по скользкому полу и перебросила через плечо. Потом подошла, и уже учёная не подавать руки, схватила за ногу и забросила туда, где пар был погуще.

— А-а-а! — заорал побежденный, хватаясь почему-то за здоровую ногу: — Братва, пошли все вместе!

Хасана уже обезоружили и ткнули носом в ушат с кипятком, он вырывался, махая голыми пятками, и даже вдвоём, друзьям Салаха, удержать его не очень удавалось. Принцесса оглянулась — появились с десяток ракшасов и окружили её. Говорили три самых старших, дополняя друг друга:

— Так, малёк надеюсь, ты понял, что попал в неприятности?

— Да понял он!

— Как тебя зовут?

— Яван... — главное, не показать страха.

— Хасана нельзя мочить — он родня сотнику, — оглянулся кто-то на тех, кто возился с другим башибузуком.

— Не замочим, только обварим. Мочим только этого малька.

— Ну вот, Яван, понимаешь, ты нарушил порядок...

— МЫ ТЕБЯ ЗДЕСЬ ЗАРОЕМ!

— Нельзя, чтобы салаги — били старших!

— С другой стороны, если ты сам хочешь быть «старшим», должен...

— ДА ХРЕН ЕМУ, ПУСТЬ СНАЧАЛА С НАШЕ ПОСЛУЖИТ!

— Ни хрена он больше не послужит. Он уже умер. Скончался.

Принцесса опередила их — почувствовав движение сзади, вдруг пригнулась, и сделала подсечку. Приготовившийся ударить её в спину, провалился в пустоту, да ещё и получил такой пинок под зад, что полетел ещё дальше и угодил своим кулаком прямо поддых одному из старших!

— Мусульмане! Бей неверных! — вдруг гаркнул Хасан, вырвавшийся из рук своих мучителей. В его руках снова появилась банная скамеечка.

И тут вся баня ожила. Видать собравшиеся на расправу «старшие» многим успели крови попортить, и терпение полка лопнуло. Живая волна сбила с ног нескольких здоровяков, что похлипче, и началась общая драка.

— Аллах акбар! — крикнул Хасан, с размаху метя скамейкой в голову голому лысому толстяку, но тот небрежно пригнулся, и промахнувшийся башибузук перелетел через его спину в стену шатра, опасно заколыхавшегося от