образа во всей мировой академической психологии. Поэтому я отсылаю желающих познакомиться с высшими достижениями психологов в этом направлении к первоисточнику, который, безусловно, считается классикой русской психологии до настоящего времени.

И тем знаменательней, что последние годы появляются работы молодых психологов, которые подвергают всю предыдущую теорию образов полному пересмотру, как это, например, сделано в очень интересной работе московского психиатра Сергея Полякова «Мифы и реальность современной психологии». Новое поколение русских психологов в предыдущей науке не удовлетворяет, можно сказать, все, и я с этим согласен: психология требует полного пересмотра.

Не хочу делать слишком большой крюк, чтобы доказывать это. Просто приведу несколько выдержек из основных психологических словарей, написанных классиками нашей психологии. Удовлетворит ли вас вот такое определение образа, созданное Петровским и Ярошевским?

«Образ – субъективная картина мира или его фрагментов, включающая самого субъекта, других людей, пространственное окружение и временную последовательность событий. С точки зрения марксистской теории познания образ – одна из форм отражения объективной реальности».

Похоже, эти люди вообще не думали о том, что стало предметом их статьи. Они явно решали какие-то иные задачи, наверное, связанные с тем, как распространять идеологию в массы, или как облегчить это идеологическим ведомствам.

Зинченко и Мещеряков тоже не слишком утруждали свои мозги, для них также возможно определять образ через форму:

«Образ (англ. Image) – чувственная форма психического явления, имеющая в идеальном плане пространственную организацию и временную динамику».

Не знаю, надо ли мне разъяснять такие простые вещи, но если их не знают академики от психологии, то, наверное, надо, – строгое рассуждение невозможно, если вместо определения или объяснения просто подставлять иностранные слова. Сказать, что образ – это форма, значит сказать, что образ – это Image. Или bild, к примеру.

Только для русского интеллигента использование вместо определения перевода русского слова на иностранный язык является достаточным. Наверное, потому что он хочет куда-нибудь эмигрировать и так учит иностранный язык…

Но «форма» – это лишь латинское слово для обозначения того же явления, что в русском называлось «образом». Но что такое форма? Не в марксистско-гегелевском смысле, конечно, а исходно, как понимал это римский народ, создавая имя? Впрочем, какое мне до этого дело! Что такое образ?!

Академическая наука говорит об образах воображения, образах представлений, но исходно для нее образы связаны с восприятием. Именно восприятие и было той темой, где в академической психологии говорилось об образах. Все остальные темы и сами-то были не слишком существенны для психологов, а уж их образы и вовсе были лишь довесками к образам восприятия.

Начать разговор об образах с восприятия – значит начать его с попытки понять, как творятся образы нашим сознанием. И это смерть исследования. Особенно для академического психолога, которому запрещено самонаблюдение. Увидеть же миг творения образов из потока воспринимаемого можно только самонаблюдением, для объективного наблюдения этот предмет недоступен всегда и полностью! И именно так – избрав быть объективной, психология отрезала себе самый корень, связывающий ее с настоящим – теорию восприятия.

С победой объективной психологии теория восприятия стала невозможна…

Я могу пойти другим путем и начать с самонаблюдения над восприятием и творением образов. Но даже если мне это и допустимо, я так не сделаю все по той же причине: чтобы не обречь себя на поражение. Нельзя идти в неведомое, да еще и избирая начинать путь с самого трудного. До самонаблюдения над творением образов есть еще много гораздо более простых наблюдений, которые должны быть сделаны, если человек хочет стать действительно прикладным психологом.

Да и просто обретение школы самонаблюдения и наблюдения сложных внутренних явлений – тоже не лишняя часть в подготовке психолога.

Поэтому мы пойдем от простого: я постараюсь сначала описать не то, как творятся образы, а то, как они уложены и используются нами для решения наших жизненных задач. И описать, следуя за очевидным и общедоступным, проще говоря, всегда добиваясь от себя и слушателя узнавания и приятия того, что описывается.

Так, например, про определение Петровского и Ярошевского: «Образ – субъективная картина мира», – мне кажется, со всей очевидностью можно сказать: они ведут речь не об образе, как таковом, а об одном из его видов, который можно назвать Образом мира. Принимается ли такая поправка?

Но если она принимается, то столь же очевидным становится и то, что мы прекрасно различаем просто образ, как некое понятие, от его сложных прочтений, и вполне можем задать себе вытекающий из первой поправки вопрос: а что же такое образ?

И это, с той же очевидностью, будет чем-то, вроде простейшего кирпичика, из которых складываются такие сложные образы, как Образ мира.

Глава 5

Образ и образы культуры

Обычно я начинаю исследование какого-либо психологического предмета с подробного разбора того, что о нем сказали психологи. Но в отношении образов я намерен отступить от этого правила. Причин две. Во-первых, в России никто не смотрел на образы со стороны культурно-исторической психологии, смотрели со стороны общей, а значит физио-психологии. Во- вторых, как я это показал в предыдущей главе, смотрели так, что это наследие естественнонаучного подхода невозможно использовать – стыдливо пряча даже от себя, что делают это с помощью самонаблюдения, при этом громогласно изгоняли самонаблюдение из психологии…

Если идти КИ-психологическим путем, то начинать надо не с главного, не с основ и корней, из которых все развивается, а археологически, то есть с тех слоев, что на поверхности и легче всего доступны. Начинать надо с того, как понятие «образ» используется в бытовой речи. А используется он отнюдь не психологически, а именно как часть нашей культуры.

К примеру, на Руси до сих пор распространен способ называть иконы образfми. Очевидно, от словосочетания «образ божий». Мазыки имели особое офенское слово для образа – Стод. Так же звался и бог. Очевидно, это было заимствование из языка богомазов, чьими произведениями и торговали по преимуществу офени, жившие вокруг важнейших мест русского иконописания – Палеха, Холуя, Суздаля, Шуи.

Думаю, от богомазов понятие «образ» перекочевало к художникам. И до сих пор одно из важнейших требований к художнику – умение передать образ. Так звучит. Но что это значит? Простое фотографическое перенесение изображения с одного места на другое не считается передачей образа. Тем более это не соответствует требованию, когда речь идет не о живописной картине, а о картине, к примеру, кинематографической. И уж совсем ясно становится, что передача образа не имеет отношения к зрительному восприятию, когда мы говорим о том, как передает образ художник слова – писатель.

Это еще одно подтверждение того,