Однажды Гитлер, обращаясь к Вагенеру, сказал: «Вспомните Фауста! Фаустовская воля, фаустовское понимание природы и ее сил, возможностей техники и человеческого гения — вот что должно быть истинными признаками пробуждающейся новой эпохи»[1445]. В интервью представителю агентства Ассошиэйтед Пресс Луи П. Лохнеру Гитлер вновь коснулся ценности великих технических изобретений и заявил, что цель и задачи любого прогресса должны заключаться в том, чтобы сделать целый народ, да и все человечество счастливее[1446]. Такое поклонение «прогрессу» не имеет ничего общего с позицией, пессимистической в отношении культуры и критической в отношении цивилизации.

О вере Гитлера в будущее автомобиля и автомобильной промышленности мы упоминали уже неоднократно, он очень часто повторял свои взгляды на этот счет[1447]. 19 октября 1941 г. в ходе застольных бесед он говорил о необходимости единообразной стандартизации в технической сфере: «Для чего нам в Германской империи нужны сто разных форм раковин умывальников? Для чего [нужна] разница в размерах окон и дверей? Для каждой новой квартиры нужно покупать новый комплект штор! Для своей автомашины я везде найду запчасти, а для своей квартиры — нет. Причина в том, что можно заработать на новых покупках, оформленных зарегистрированными моделями, промышленными образцами и патентным законодательством. Через год или два это безобразие должно быть прекращено! Желание повысить жизненный уровень миллионам наших людей вынуждает нас проводить унификацию, а также использовать стандартные элементы везде, где индивидуальный дизайн не требуется»[1448].

Гитлер вообще был принципиальным сторонником технических новинок. Следует, по его словам, внимательно следить, «чтобы вековечные тенденции консервативной жизни не взяли верх над стремлением к разработке новых технических возможностей», сказал он 28/29 января 1942 г. «Необходимость заставляет нас всегда быть на переднем крае, когда дело касается технического прогресса, она одна обеспечивает нам фору!»[1449]9 февраля 1942 г. Гитлер признался: «Я, скажу совершенно открыто, я без ума от техники. Преимущество всегда будет у того, кто придумывает поразительные технические новшества»[1450]. В случае Гитлера можно уже почти говорить о фанатизме в отношении техники; ему хотелось добиться технизации во всех областях жизни, где это возможно. 28 февраля 1942 г. он говорил, например, о своем намерении «как только наступит мир, каждые пять лет строить по миллиону квартир. <…> При этом нам надо предполагать, что достижения техники наконец-то будут применяться там, где они пока полностью отсутствуют: например, нужно снять нагрузку с домохозяйки!» И Гитлер нарисовал картину современного, полностью механизированного домашнего хозяйства: «Мало того, что кварталы жилых домов должны будут иметь детский сад в непосредственной близости, надо сделать так, чтобы домохозяйке больше не нужно было самой туда отводить детишек, стоит ей нажать на кнопку, как появится няня, чтобы забрать детей. Кроме того, домохозяйке больше не нужно будет относить мусор и кухонные отходы вниз по лестнице или тащить наверх материал для топки, со всеми этими делами должна управляться аппаратура в самой квартире. Будильник, который будит вас по утрам, должен одновременно сделать так, чтобы вскипятилась вода, которая вам нужна для завтрака, и еще много подобных вещей для облегчения жизни. У меня есть муж, я должна всего лишь поручить ему провести техническую модернизацию домашнего хозяйства. Роберт Лей только и ждет того, чтобы пустить в ход свои средства в этом направлении!»[1451] В застольной беседе 11 мая 1942 г. Гитлер упомянул о строительстве мюнхенского метро и объяснил в этом контексте, что «всегда важно полностью использовать все технические возможности, чтобы создать или сохранить лицо города»[1452].

В отношении ведения военных действий Гитлер также не разделял воззрений о том, что решающее значение якобы имеет только боевой дух войск, а техника вторична: «На войне лучшим, т. е. наиболее удачливым солдатом, всегда себя показывает тот, кто имеет новейшие средства техники — и не только средства атаки, но и перевозок или тылового обеспечения — и умеет их использовать. Ситуация „или-или“, либо солдат, либо техника, — это во время войны самая недопустимая вещь, какая только может сложиться. В этой связи лишь такая стратегия будет по-настоящему хорошей, которая развивает технику и ее применение до наивысшего уровня»[1453]. В застольной беседе 28 июля 1942 г. он высказал мнение, что было ошибкой, что во время Первой мировой войны был дан отказ в разрешении на привлечение необходимого числа работников для производства бронеавтомобилей еще в 1917 г., а еще с большим запозданием, только в 1918 г., на производство подводных лодок были направлены около 80 тысяч рабочих. Военное руководство этим допустило «кардинальную ошибку», поскольку оно «таким образом отказалось от усовершенствования военной техники в пользу людских ресурсов вермахта. А ведь решающим фактором для победы в любой войне является всегдашнее обладание „технически лучшим оружием“»[1454].

Несмотря на понимание важности техники для современных методов ведения военных действий, Гитлер подчас не понимал полезности технических новшеств. Наиболее известным примером является его ошибочное решение в случае с самолетом «Мессершмитт» Ме-262, первым реактивным истребителем Германии, производство которого Гитлер первоначально запретил, предположительно по той причине, что неудачный опыт, связанный с тяжелым бомбардировщиком «Хейнкель» Не-177, возбудил в нем скептическое отношение ко всем новым прототипам[1455]. Конечно, такие ошибочные решения Гитлера не являются выражением некой антимодернистской неприязни к технике, тем более что с ними контрастировали другие случаи, когда он, зачастую раньше, чем большинство военных профессионалов, осознавал важность технических новшеств или их влияния на военную тактику. Так, он, выступив против подавляющего большинства узких военных специалистов, принял решение о создании сводных, самостоятельно действующих танковых дивизий и танковых армий. Эти армейские формирования нового типа, которыми в 1938 г. располагала только немецкая армия, оказались в первые два года войны оружием, решавшим успех военных кампаний, позднее их стали копировать во всех других армиях. Хаффнер охарактеризовал их создание как «личную заслугу Гитлера и его величайшее достижение на военном поприще»[1456].

С другой стороны, Гитлер, как представляется, не осознавал в необходимой степени значимость научных исследований для разработки военной техники, на это указывает Людвиг в своем исследовании «Техника и инженеры в Третьем рейхе»[1457]. Большую значимость Гитлер придавал предложениям по совершенствованию боевой техники, которые поступали непосредственно из войск[1458]. По всей вероятности, в таком его отношении нашла выражение первоначально преобладавшая «стратегия блицкрига» и пришедшее позднее понимание того, что Германии следует избегать долгой войны — войны техники, войны на истощение. С этой точки зрения казалось понятным решение в пользу технических усовершенствований и инноваций, которые могут быть реализованы в кратчайшие сроки, и против системных фундаментальных исследований, которые могут принести практическую пользу лишь по истечении