каждый ее вздох, пока шаги не приблизились к двери, а затем остановились.

Только тогда я поднял ее с себя и осторожно положил на бок. Она не проснулась. Не издала ни звука, пока я натягивал тонкое одеяло на ее тело. Настолько она была измучена.

Я поднялся, чтобы убрать пряди волос с ее лица и поцеловать в щеку. Находясь так близко, я увидел слабые серые тени под ее глазами. Мне потребовалась почти каждая унция самообладания, чтобы покинуть эту кровать, но я это сделал. За это я заслужил чертову медаль.

Остановившись там, где на небольшом кресле лежала аккуратная стопка одежды, я натянул черные брюки. Застегивая пуговицы, я взглянул на Поппи. Она спала на боку, как я и оставил ее, одно плечо было обнажено над одеялом, а волосы рассыпались огненным потоком позади нее. В груди у меня завязался узел, нахлынули воспоминания. Впервые я обнял ее, когда она спала на холодной, твердой земле Кровавого леса. В последний раз перед тем, как меня забрали, на корабле, на той мягко качающейся кровати. Она всегда выглядела такой чертовски спокойной. Красивой. Сильной. Смелой, даже в покое.

И я был ее.

Я отвернулся, но тут же забрался обратно на кровать. Моя плоть уже скучала по ее ощущениям, когда я подошел к двери и открыл ее.

Киеран прислонился к стене, откинув назад голову. Его глаза открылись и встретились с моими. Он стал совершенно неподвижным, когда я закрыл дверь. Его рот шевельнулся, но я не расслышал ни слова, когда он рванулся вперед. Я встретил его на полпути. Один из нас или оба немного пошатнулись, когда мы столкнулись. Его рука дрожала, когда он прижимался к моей шее. Узел эмоций в моей груди разрастался, когда я прижимал его к себе так же близко, как Поппи, и в этой тишине я поблагодарил богов — спящих, мертвых или еще каких-нибудь, прижавшись лбом к его плечу. За то, что он был рядом с Поппи. За то, что он просто был здесь. За связь, которая крепче крови и традиций.

— Ты цел? — спросил Киеран голосом, который казался таким же грубым, как мое горло.

Я закрыл глаза.

— Буду.

— Хорошо. — Рука на моем затылке окрепла. — Я скучал по тебе, парень. Очень сильно.

— То же самое.

— А еще хотел врезать тебе по члену за то, что ты сделал, — сказал он, и меня пробрал слабый смех. — До сих пор хочу, если честно.

— Ты знаешь, почему я это сделал.

— Знаю. — Киеран сжал заднюю часть моей шеи. — Это единственная причина, по которой я не бью тебя прямо сейчас.

Я снова засмеялся, поднимая голову.

— Это и тот факт, что ты боишься, что Поппи надерёт тебе задницу за такое.

Он грубовато усмехнулся.

— Чистая правда.

Схватив его за плечо, мы встретились взглядами.

— Ты ведь знаешь, почему я сдался? Я должен был остановить Избет. Она причиняла боль Поппи.

— Я знаю. Знаю. Я не ожидал от тебя ничего меньшего, — сказал он. — Это не значит, что мне это должно нравиться. Это не значит, что Поппи тоже.

Кивнув, я снова ощутил дрожь в его руке. И зная его всю свою жизнь, я увидел тени страха в его глазах. Незаданные вопросы. Зло, которое, как он боялся, настигло меня, и кошмары, которые, как он опасался, могут воскреснуть.

Я прижался к его щеке левой рукой и склонил голову к его голове.

— Это было не так, как в прошлый раз. Единственное, что у меня забрали, так это мою кровь.

Некоторые тени рассеялись, но не все.

— И это все? Правда?

У меня заныла челюсть. Тишина той камеры. Холод. Часы, дни и недели этого — отчаяния и всего остального. Нет, это было не все.

Киеран провел ладонью по моей щеке.

— У тебя есть я. У тебя есть Поппи. Ты не один. Мы оба здесь. Всегда и навечно.

Черт.

Ком подкатил к моему горлу и затуманил глаза.

— Да, — сказал я голосом, полным гравия. — Я знаю.

Его грудь поднялась в глубоком вдохе, а затем взгляд метнулся к закрытой двери. Он не спрашивал. Да и не нужно было.

— Она спит.

Он почувствовал видимое облегчение. Его глаза ненадолго закрылись, а затем снова открылись, радужки мерцали.

— Ей нужно питаться. Это не можешь быть ты. Я сделаю это, как только она проснется.

— Спасибо.

— Не нужно благодарить меня за это.

— Но я хочу.

Он пожал плечами.

— Не то, чтобы я возражал против ее питания.

— Уверен, что нет, — сухо ответил я.

Одна сторона его губ скривилась, когда он опустил руки.

— Пойдем. На огне осталось тушеное мясо. Тебе нужно поесть еще.

— Да, мама.

Киеран фыркнул, ведя меня по короткому, узкому коридору, мимо еще двух закрытых дверей. Я оглянулся, но не услышал никакого движения.

— На что это похоже снаружи? — спросил я.

— Туман рассеивается, здесь и в более высоких точках города, но в нижних районах он все еще густой. — Киеран вошел в освещенную свечами кухню, взяв миску с одной из полок вдоль стены. — Похоже, они все еще разбираются с Жаждущими. Если они и поняли, что кто-то из нас пропал, то пока не в полную силу.

— Это скоро изменится, — сказал я, оглядывая широкую комнату. Жалюзи закрывали большое окно за столом и стульями. На поверхности стола было разбросано несколько кинжалов. — Как думаешь, сколько у нас времени?

— Вероятно, остаток ночи и, возможно, день. — Он подошел к котелку у очага. — Мы должны сделать свой ход до наступления ночи.

Логично. Тогда нам не придется иметь дело с рыцарями, но Восставшие? Другая история. Может, Избет и не привязана к луне, как Вознесенные, но она не осмелилась бы выйти днем и подвергнуть себя риску разоблачения.

Я снова взглянул на вход.

— Где все? — А именно, где был мой гребаный брат?

— Смертные — Блаз и Клариза? Они спят. — Киеран налил в миску рагу из небольшого горшочка. — Хорошие люди. Поппи сказала тебе, что эта женщина — потомок?

— Она упоминала об этом. — Я взял миску и ложку, желудок заурчал от пряного аромата трав. Миска немного странно ощущалась в четырехпалом захвате, но к этому придется привыкнуть.

Киеран прошел к маленькому столику и сел за него. Я встал, поскольку и так провел достаточно времени на своей заднице.

— Дракен шныряет снаружи, надеясь остаться незамеченным и ничего не спалить.

Мои брови поднялись, пока я жевал кусочки овощей и курицы. Что-то из сказанного Поппи вернулось ко мне.

— Он действительно пытался тебя укусить?

— Да, черт возьми,