Итак, последним довоенным аэродромом Лили было огромное поле под Клязьмой, именно оттуда она увидела зарево над столицей после первой бомбежки. Аэроклуб сразу же перевели в Рязанскую область, в село Горловка, а потом еще дальше — в Сибирь, чтобы спокойно учить курсантов. Лиле все же удалось на две недели вырваться в Москву. Каждый день, как на работу, она приходила на Пушкинскую площадь, в городской совет Осоавиахима — умоляла, требовала, просила и была, разумеется, не единственная, и какой-то офицер, с которым девушки имели дело, под конец просто взбесился, тем более что он сам подал рапорт на фронт. В конце концов, на исходе второй недели стало известно, что Расковой дали разрешение сформировать женский авиаполк. Отборочная комиссия заседала в помещении ЦК комсомола, и вместо ожидаемого полка народу собралось на целую армию, и было решено сформировать три. Один полк — пикирующих бомбардировщиков, из числа девушек, имеющих приличный налет. Из тех, кто летал прежде на Ут-2, похожих на истребитель, чтоб не очень переучивать — истребительный полк, и в него как раз рвались очень многие, именно тут был жесткий отбор и конкуренция, брали «самых-самых». А третий полк набрали из только что закончивших аэроклубы, молодых и неопытных, и посадили на По-2, назвали полком ночных бомбардировщиков, — именно этому соединению, первому попавшему на фронт, и досталась наибольшая слава.

Литвяк, как и мечтала, оказалась в истребительном. Их отправили в тихий волжский город, поселили в ДКА, то есть в Доме Красной Армии — в физкультурном зале, где поставили двухэтажные койки, а тренировались девушки при местном летном училище. Из физкультурного зала в концертный, где часто бывали танцы, вела стеклянная дверь, замазанная краской, но девушки сделали дырочки, чтобы глядеть на танцующую публику: вид ее был им приятен, так как война не только не лишила их молодости, но даже сделала ощущения острее. Лиля первой не выдержала и сбежала однажды на танцы, за что ее посадили на «губу». Впрочем, нормальной «губы» тогда не было, просто на аэродромном поле соорудили шалаш, поставили солдата с винтовкой и препроводили туда «нарушителя дисциплины». Но чтобы Лиля не очень скучала, девчата завели патефон с расстояния, позволяющего ей наслаждаться Утесовым. Так шли не только дни, но уже недели и месяцы, а кончилось дело тем, что полк, переученный на Яки, перевели на охрану еще одного тихого волжского города — под начало ПВО. Девушек берегли, настоящей работы им не давали, и за все время «охраны» одной только Валерии Хомяковой удалось сбить немецкий «хейнкель», скорее всего случайно залетевший в расположение «охраняемого объекта». Никакие рапорты, просьбы, истерики летчицам не помогали, а немцы уже были возле Сталинграда.

На этом строгая документальность фактов кончается, теперь легенда: 13 сентября 1942 года Лиля и три ее подруги — Катя Буданова, Рая Беляева и Маша Кузнецова — на четырех истребителях бежали на фронт. Они приземлились будто бы в расположении 437-го авиаполка прямо под Сталинградом и будто бы сразу нарвались на командира части, который назвал их «дезертирами наоборот» и потребовал немедленного возвращения в родной полк, иначе — под трибунал. А сам при этом будто бы плотоядно поглядывал на четыре новеньких Яка.

На этом версия кончается, и вновь документированные факты. Уже во втором боевом вылете Лиля Литвяк сбила свой первый самолет. Это был «Юнкерс-88», она подожгла его хладнокровно, как в учебном кино, проследила до самой земли и вернулась на аэродром. Затем, через несколько дней, ей удалось то, что редко получалось у мужчин-асов: в одном бою, да каком тяжелом! — наша четверка сошлась с девятнадцатью «мессерами», — она «высадила» сразу двух немцев из двух «мессершмиттов». В ту пору еще не рисовали на фюзеляжах звездочки, эта мода пришла позже — осенью сорок третьего, когда Лили уже не было в живых. Однако, вернувшись на аэродром, она по-своему отметила победы: на малой высоте прокрутила полную программу по высшему пилотажу. Командир полка, глянув на этот цирк, сказал ей: «Еще раз увижу, выгоню к чертовой матери!» Потом сделал паузу и добавил: «Ну, даешь! Молодец!» Из 437-го полка, летающего на «лавочкиных», девчат скоро перевели в истребительный полк Героя Советского Союза Шестакова, а потом, когда «шестаковцы» получили «аэрокобры», Лиля с подругами перебралась в 73-й истребительный, чтобы не тратить время на переучивание.

Им трудно было лишнюю минуту провести на земле «без дела». Лиля воевала со страстью, с ненавистью, с полной отдачей, без сна и без отдыха, без госпиталей, можно даже сказать — самозабвенно, хотя при этом не забывала подкрашивать волосы перекисью водорода, а приборную доску Яка украшать живыми цветами. Одно из последних писем домой она диктовала адъютанту эскадрильи Коле Беседовскому, сидя в Яке, уже пристегнутая к кабине в ожидании ракеты на взлет.

1 сентября 1977 года в Красном Луче состоялось торжественное открытие памятника Лиле Литвяк. Его поставили напротив здания школы, на улице Ленина. Мрамор, металл, камень. Высота более десяти метров. Под именем и фамилией летчицы наивно, — а может, и не так уж наивно, — оставлено место для слов: «Герой Советского Союза». Двенадцать звездочек на мраморе — по числу сбитых Лилей фашистов. Весь город был на открытии памятника. Приехали многие ветераны Восьмой воздушной армии. Инна Владимировна Паспортникова, приняв таблетку седуксена, поддерживала под руку генерала Михаила Афанасьевича Лашина, уверенного в том, что это он поддерживает Инну Владимировну.

Говорили речи, усиленные динамиками. Первым выступил секретарь Краснолучского горкома партии Василий Петрович Рудов — удивительной души человек, которого ребята называли «комиссаром» отряда, потому что он со дня рождения «РВС» стоял у его колыбели, помогал Валентине Ивановне в ее нелегкой работе, давал советы, улаживал конфликты с гороно, устраивал ребят на мебельную фабрику, где они зимой зарабатывали деньги на летние экспедиции. Были цветы, были слезы, играл оркестр. Была минута молчания. Девочка читала в микрофон стихи, сочиненные всей ее семьей специально к торжественному моменту: «Ты сражалась с врагом в сорок третьем и вела смело в бой грозный Як, и в сердцах благодарных потомков будет вечно жить Лиля Литвяк!»

…Что же касается экспертизы, она дала категорическое заключение: ребятами найден, увы, штурмовик. Эксперты, таким образом, отвергли предполагаемое место гибели летчицы, но не в силах были отвергнуть факта, а значит, и умалить значение той прекрасной нравственной победы, которую одержали эрвээсы.

Да, все мысли ребят, их желание, их стремление сфокусировались, конечно, на Лиле — она была их целью. Однако цели ставятся не только для того, чтобы их достигать, но и чтобы жить, их достигая.

Операция