И Стася спорить не стала.

Все одно в сидении подле окошка не было никакого смысла. А поспать следовало. Что-то подсказывало, что завтрашний день будет мало лучше сегодняшнего. Стоило опуститься на пуховую перину и закрыть глаза, как Стася провалилась в сон. И сон этот был светлым да ясным.

— Стало быть, домой вернулась? — спросили её во сне. И Стася согласилась.

Вернулась.

Именно что вернулась. Домой.

Женщина, которая вопрос задала, глядела на Стасю ласково, с улыбкою. И сперва Стася даже приняла её за бабушку, но после сообразила, что ошибается. Да и наряд на женщине был… не таким.

Так в царской России одевались.

Кажется.

— Ты Лада?

— А ты моя праправнучка?

— Выходит, что так… — Стася протянула руку, желая коснуться этой женщине. И та протянула руку в ответ. Пальцы её были теплы.

Горячи.

— Бери, — сказали Стасе серьезно. — А то не отпускает… уйти-то я ушла, да только силу с собой прихватила. В вашем же мире толку от неё было мало, а девать некуда…

Пальцы окутались искрами.

Искры эти ползли по руке, зажигая её. Но Стася смотрела на пламя без страха, с удивлением, пожалуй, и еще восторгом. Вот уже загорелась не только рука, сама она, Стася, вспыхнула.

— Спасибо…

— Не спеши благодарить, — покачала головой Лада. — Что тут, что там сила — это… не всегда благо.

Стася поняла.

Но…

Огонь кипел, гулял, требовал движения и она, Стася, закружилась, не способная справиться с этим вот желанием. От смеха весь хрупкий мир зазвенел.

— Какая же ты…

— Какая?

— Я такой была, — Лада глядела с улыбкой.

— И… ушла?

— Ушла.

— Сбежала?

— Тогда мне казалось, что иного выхода нет.

— А потом?

— Потом… потом было многое, но… я лишь жалею, что не успела сказать батюшке, как люблю его. И что он там остался. Но тут бы ему пришлось куда тяжелее, чем мне.

— Я передам, — Стася остановилась.

— Спасибо.

— И… что другое?

— Нет, — Лада покачала головой. — Просто будь осторожнее, девонька. И помни, что никому-то нельзя верить…

— Совсем никому?

— Котикам, — губы Лады растянулись в улыбке. — Котикам верить определенно можно…

…Ежи осторожно коснулся мертвеца, который от прикосновения этого, против опаски, не рассыпался прахом. Да и на ощупь оказался вполне себе крепким.

— Вы уверены? — в который раз осведомился он.

— Режь уже давай! — с немалым раздражением ответил Евдоким Афанасьевич. — Ведьмак ты или кто?

— Самому бы понять, — проворчал Ежи, примеряясь, как резать палец. Все-таки прежде ему не доводилось… то есть в Анатомическом театре он присутствовал, ибо основы целительства читались общим курсом, но смотреть — одно, а покойников мучить — совсем другое.

Тем паче под раздраженным взглядом души.

— Любой сойдет?

— Любой, любой… да ему не больно!

— А вам?

— И мне не больно, — Евдоким Афанасьевич перехватил посох, и что-то такое было в простом его движении, что заставило Ежи повернуться к мертвецу.

Палец хрустнул и отвалился.

— Вот и молодец, а то…

Ежи очень сомневался относительно собственной молодцовости, но отрезанный палец поместил в фиал, благо имелись тут пустые, в том числе из горного хрусталя. Подумав, бросил внутрь самый черный из камней, который буквально просился, чтоб его сунули к пальцу.

Евдоким Афанасьевич, коли и имел возражения, благоразумно оставил их при себе.

— Отлично.

— А… с остальным что?

— С остальным… пожалуй, сделай еще пару штук, — дух указал на фиалы. — На всякий случай.

Со вторым получилось проще, не говоря уже о последующих, но… стоило сотворить пятый, кажется, фиал, как тело дрогнуло и осыпалось кучкой пепла.

— Извините, — сказал Ежи, когда Евдоким Афанасьевич воззарился на него. — Это не я!

— Ты, — возразил дух. — Но и ладно, не стоит оставлять… этакое, а то мало ли.

Ежи ничего не понял, но кивнул.

— Камни с собой возьми. Деньги. И украшения тоже. Негоже княгине Волковой без драгоценностей.

— А…

— Она сама пока не больно-то понимает, во что ввязалась. Не будем пугать.

Ежи согласился, что пугать и без того растерянную ведьму — занятие дурное. Благо, пример имелся рядом… и этот самый пример как-то вот надлежало до Китежа доставить.

Лучше в спящем состоянии.

А то ведь…

— Я отпишу знакомому, чтобы дом снял, — Ежи послушно открыл дверь, на которую ему указали.

— Не стоит, у Волковых свой имелся. Хотя… не уверен, что он в должном состоянии, но поправим…

Сказал он это тоном, не терпящим возражений.

— А теперь вон ту… да, поднеси мой палец. Именно…

В стене, показавшейся на первый взгляд гладкою, проступила дверца, которая, стоило прикоснуться к ней хрустальным бочком фиала, взяла и отворилась.

За дверью же…

— Эту бери… и вот ту… ага…

— А не боитесь, что я возьму и исчезну? — осведомился Ежи, снимая одну шкатулку за другой. Шкатулки были весьма даже увесистыми. Под крышки не заглядывал.

— Ну-ну, — дух лишь хмыкнул насмешливо. — И куда?

— Понятия не имею, — Ежи поставил ношу на пол. — Может, проще чеком?

— Счет тоже имеется, но, боюсь, могут возникнуть некоторые сложности. За столько лет, полагаю, банковский дом сроднился с мыслью, что деньги сии более ничейные, так что… разберемся. Так, на первое время хватит. А там как-нибудь да обживетесь.

Шкатулки Ежи поставил на стол.

Откинул крышку. Хмыкнул. И закрыл…

— Ей надо сказать.

— Вот и скажешь, — Евдоким Афанасьевич дал свое дозволение. — Только… не спеши. Вокруг неё много появится… всяких.

Это Ежи понимал распрекрасно.

Как и то, что его собственное место… кто он? Уже даже не Верховный маг заштатного городишки, ибо письмо с прошением об отставке отправлено. Вот и получается…

Дерьмо получается.

Рыжий Зверь потерся о ногу, утешая. Ежи даже утешился… почти. И подхватив кота на руки, сказал:

— Мне на болото еще вернуться нужно будет… а там…