Кадош. Святой.

— Не знаешь, что это такое? — спросил он Розу.

— Нет. Это им тот парень, Фотерингил, привез.

Стемнело. По дороге, которая вела вниз, к Кацрину, проплывали огни машин.

Подъехал джип пограничной полиции. Офицер, сидевший за рулем, прочитал им лекцию об опасности ходить здесь без сопровождения. Что парк закрыт ввиду чрезвычайного положения и на эту территорию допускаются только туристские группы по особому разрешению.

— Во-первых, не знаю, как вы попали сюда, — сказал офицер. — Тут кругом датчики и пулеметы, которые автоматически открывают огонь. Минные поля. Мы засекли вас на полпути к Литани[434].

Один из полицейских фонарем с красным фильтром посветил на их паспорта, затем на их лица. Луч задержался на глазах Элен, зрачки которых были заметно расширены. Она заслонилась ладонью.

Они сели в «таурус» и поехали вниз, прочь от угольно-черной горы Хермон. Лукас обнаружил, что он еще не совсем отошел от чая. Наверняка и Элен тоже.

— Жизнь немного похожа на детскую сказку, — мудро изрек он в назидание юной Роуз.

— Но жизнь так сурова с детьми! — сказала она.

— Что ж, если она не «Ветер в ивах», тогда, может, «Алиса в Стране чудес».

— Почему «Алиса»?

— Ну, потому что «Алиса в Стране чудес» смешная. Смешная, но в ней нет справедливости. Или смысла, или милосердия.

— Верно, — согласилась Роза. — Но в ней есть логика. Раз шахматы в основе.

Возразить было нечего.

Они остановились выпить кофе в кибуце «Николаевич Алеф». Никто их тут не дожидался. Очевидно, остальных Гиги Принцер отвезла в Эйн-Карем. Роза решила возвращаться назад с Лукасом.

— Будьте осторожны возле Иерихона, — предупредила их молодая женщина, прислуживавшая в столовой для гостей кибуца. — Уже ночь, и номерные знаки у вас не того цвета.

В нескольких милях позади них, на Иорданской дороге, Сония вела «додж» на юг. Разиэль сидел рядом с ней. Старик Де Куфф спал на заднем сиденье. Сония уговаривала его переночевать в кибуце, но Де Куфф настоял на том, чтобы его безотлагательно отвезли в город. Он совсем обессилел.

— Мы уже почти ничего не контролируем, — сказал Разиэль.

— Что ты хочешь сказать? Что все это просто твоя фантазия — то, во что ты втянул нас?

— Не фантазия.

— Позволь задать тебе ужасный вопрос, — сказала Сония. — Ты опять на игле?

— Угадала.

— Ох, Разз. И давно?

— Только не плачь, крошка, хорошо? Ты мне мою мать напоминаешь.

— Знаешь, что самое смешное? Я больше ничего не употребляю. Ни травку. Ни мартини. Благодаря ему. Потому что все для меня изменилось.

— Я тоже завязал, Сония. Неделю назад я был чист, как тогда, когда ты видела меня в Тель-Авиве.

— Знаешь, что я подумала, когда ты зарядил тот чай, Разз?

— Что я хитрожопый махинатор?

— Вроде этого. У тебя был Преподобный, неограниченные средства. Потом я узнала, что Нуала возит дурь для Стэнли. А тут и Линда Эриксен съехала на религии.

— На нашей собственной религии к тому же, — сказал Разиэль.

— На нашей собственной религии, потому что она — подстилка всем религиям, как Нуала — призраку Че Гевары. И тут я слышу о бомбе и думаю: кто же заправляет этим делом? Мой друг Разз, и он все время был под балдой, а мы, простаки, ему внимали.

— Вот и неправильно думала. Я мог совершить чудо, Сония. И тоже завязал. Потому что все должно было измениться.

— И что произошло?

— Происходили великие вещи, ужасные вещи. Это было взаправду, детка. Все было взаправду. Никогда не позволяй отнять это у тебя.

— Значит, это была не просто махинация?

— Просто махинация? Может, и вселенная — махинация. Что это за такая штука — любовь[435], понимаешь, о чем я? О том, что стучащему отворят[436]. Об избавлении.

— Ты говорил, что он собирается проповедовать о пяти тайнах.

— Он уже открыл все пять. Теперь он должен открыть подлинное свое назначение. Но у нас не остается времени.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я запустил определенные процессы. Не думал, что мы можем потерпеть неудачу. Но теперь вижу, что мы, как и все остальные. Попались в ловушку истории. Неудачников преследуют неудачи. Всю жизнь мне не везет. У меня было могущество, но не было силы. Знаешь разницу?

— Могущество, — повторила она, пытаясь понять. Будто повторение могло помочь. — Могущество, но не сила?

Она подняла один из листов с чертежами, валявшихся по всему мини-фургону — на сиденье, прилипнув к коврику, за солнцезащитным козырьком.

— Это схема Храмовой горы от твоих приятелей, верно?

— Верно.

— Значит, бомба действительно готовится. Ты лгал мне.

— Все как написано, Сония. Это борьба духовная. Борьба без оружия. Но борьба — это противоборство, а противоборство чревато непредсказуемым результатом. Вот почему я подсыпал ему в чай. Боялся, что он нас подведет. Мне нужно было, чтобы он был готов объявить себя мессией.

— Теперь послушай, ты должен рассказать мне все. Все, что знаешь о том, куда они подложат ее.

— Сония, Сония, — сказал он нетерпеливо. — Если все пройдет успешно, не будет никакого оружия. Они думают, что взорвут бомбу. Но в мире грядущем нет никаких бомб.

— Ну да. Только, полагаю, цветы.

— Я сказал, что никто не пострадает. Это я имел в виду. Я уверен.

— Как получилось, что ты опять подсел?

— Нервы не выдержали. В последнюю минуту. Я подумал: если мы потерпим духовное поражение, тогда это будет лишь эпизод истории. Просто еще один эпизод дерьмовой истории мира. Вместо всего, о чем мы мечтали.

— Что должно произойти, Разз? Что ты натворил?

— Не знаю. Больше скорби, больше истории. Нравствен не процесс, а только результат.

— Тебе нельзя было здесь оставаться, Разз. Почему остался?

— Потому что я единственный, кто знает, что к чему. Потому что это я нашел старика. Почему я? Не спрашивай. Но мне было откровение, что это он.