Вчера ездила на дорогу, проверяла ход работ, немного ещё продвинулась в подготовке полотна по направлению к столице. На дорогу приходится теперь тратить много времени, обычно я с вечера выезжаю до нового постоялого двора, ночую там, а утром, чуть свет, выезжаю на дорогу. И возвращаюсь в усадьбу уже поздно вечером. Но, тем не менее, передвижение даже по незаконченному отрезку пути ускорилось намного, дорожное полотно было уже ровным.

Постоялый двор уже открылся, и хотя ещё кое-где шли отделочные работы, вовсю принимал посетителей. Для меня и моих рабочих визитов там держали отдельный номер, и я всегда могла переночевать. Привлекала постояльцев на наш двор и кухня, и чистота и удобство, и хорошее обслуживание. Управляющий, он же шеф-повар, трудился очень добросовестно, а подвоз свежих продуктов для кухни обеспечивался моим поместьем.

И вот, наконец, заскрипели ворота усадьбы и во двор начал втягиваться длиннющий обоз из столицы, первой двигалась батюшки на карета с неизменным Лидашем на козлах.

Я бежала, оскальзываясь на расчищенных дорожках, раскинув руки, лишь бы скорее успеть, обнять самого любимого человека — папу. Поймал он меня в свои объятия, что называется на лету. Господи, ты видишь, как я соскучилась по нему. И отец тоже, обнимал, тормошил, целовал в щеки и тут же опять прижимал к себе. Мы оба что-то говорили, перебивая друг друга, начиная смеяться и замолкая. Потом догадались пройти в дом, на улице не месяц май, а я в лёгкой душегрейке.

Мы долго сидели в гостиной, не могли наговориться, потом так же долго разглядывали подарки.

Платье было великолепным. Даже я, со всей нелюбовью к каменьям-самоцветам, кружавчикам — рюшечкам, должна была признать, оно — великолепно! Невесты здесь в качестве свадебного выбирали голубой цвет, вот и мое платье было такого нежного голубого цвета, как весеннее небо ясным днём из тонкого, полупрозрачного материала с отделкой из мелких голубеньких стразиков по лифу.

Это я так думала, что из стразиков. Хорошо, что я узнала о том, что это бриллиантики, только после свадьбы. Иначе я бы и присесть в нем боялась. К нему прилагалась накидка из нежнейшего голубого кружева, наподобие испанской мантильи. В общем, я буду ослепительна.

Папа тоже остался в восхищении от моих зимних подарков для него — свитер, перчатки, дублёнка и унты. Такой обуви он ещё не видел ни разу, но признал — тепло, удобно, и смотрится вполне симпатично. О переносе даты свадьбы он уже знал и одобрил это. Даже вначале предложил сыграть свадьбу вместе — мою и его с Аннией. Ого, как у них дело уже далеко зашло.

Но я его отговорила, объяснив, что каждая девушка хочет быть единственной и неповторимой на свадьбе, тем более, своей. Отец решил, что это я о себе, но на самом деле, я имела в виду Аннию. После ее ужасного первого брака, она заслуживает своего, личного счастья.

И вот, наконец, свершилось! И служба в храме, на которой все восхищались нежной красотой невесты в прелестнейшем платье, мужественным видом красавца — жениха. И роскошный свадебный обед, на котором подавалось уйма необычных, вкуснейших блюд и закусок. На которые я от волнения и смотреть не могла. Ещё бы не волноваться, второй раз замуж выхожу и второй раз невинной! Тут не только волноваться будешь, тут волком взвоешь.

Поймав мой тоскливый взгляд на тарелки с разными вкусностями, ко мне тихонько подошла Талия и прошептала, что она уже распорядилась принести поднос с блюдами к нам в спальню. Хорошо, хоть здесь нет культа проводов новобрачных в спальню, иначе у меня началась бы форменная истерика. Протанцевав в бальной зале положенные три танца, мы незаметно удалились. Гости продолжали веселиться. Кто-то жил недалеко, а кто-то оставался в гостевых покоях у нас.

Наше семейное крыло было расположено достаточно далеко от веселящихся гостей, и шум сюда не долетал. В неярко освещенной спальне было тепло и тихо, белела свежим бельем расстеленная кровать. Ощущая какую-то горячую дрожь внутри, я набралась смелости и обратилась к, теперь уже, мужу.

— Иртэн, я должна сказать, что у меня это первый раз. Но я знаю, чего мне ожидать, и я не боюсь. Но и ты будь осторожней со мной, пожалуйста! И тогда все у нас будет хорошо!

В ответ на удивлённо выгнутую бровь мужа, я заторопилась.

— Ты не представляешь, как много всякого интересного и запретного можно узнать в дортуарах Академии благородных девиц!

Ну не рассказывать же мне ему про сексуальное воспитание двадцать первого века и немецкие порнофильмы!

Иртэн рассмеялся, а с ним и я, вначале неуверенно, потом смелее, и почувствовала, как меня отпускает внутренне напряжение.

Он шагнул ко мне ближе, и бережно повернув меня к себе спиной, аккуратно принялся расстёгивать маленькие пуговки-жемчужинки. Невесомо прикасаясь губами к обнажавшимся постепенно участкам кожи. От давно забытого ощущения удовольствия у меня невольно поджимались пальчики на ногах.

А вот дальше моего супруга ожидал невероятный сюрприз! Дело в том, что за неделю до свадьбы я с помощью Лимы и Талии из небольших кусочков шелка и кружева соорудила такой сексуальный комплектик белья. У любого гетеросексуальной ориентации здорового мужика из всех слов должно было остаться только «Вау!» и даже нефритовый, то есть каменный, жезл должен стать горячим и зашевелиться.

Судя по судорожному сглатыванию и потемневшим до синевы голубым глазам Иртэна, комплектик свое отработал от и до. Но я, решила тоже поиграть в игру с раздеванием. Парадный камзол Иртэн снял давно, теперь я расстёгивала пуговицы на рубашке, поглаживая всё-таки трясущимися пальцами кожу на его груди.

Судя по уже сузившимся глазам и желваками на скулах, терпения Иртэну хватит ненадолго. Дождем посыпались оторванные пуговицы с рубашки, сама рубашка застряла где-то в районе ремня брюк, а они уже нетерпеливо стаскивались вместе с бельем. Ничуть не стесняясь своей наготы, муж подхватил меня на руки и шагнул к постели. Но сдерживая себя, вначале долго поглаживал тело и целовал то кусочек груди, видневшейся над кружевным краем бюстгальтера, то подрагивавший от давно забытых ощущений живот, то поглаживал коленку и бедро.

Не помню, в какой момент улетела в сторону тоненькая тряпочка стрингов, и расстегнулись крючки бюстика…, я уже сама трясущимися руками гладила и прижимала к себе тело мужа. В общем, на робкую новобрачную я точно не тянула. Даже небольшая боль на фоне удовольствия прошла почти незамеченной. Но Иртэн заметил и остановился, давая мне время привыкнуть и приспособиться к новым ощущениям. А дальше был фейерверк! Огонь и нега…

Я даже не хотела вспоминать свой прежний опыт. Я просто выбросила его из головы, не было и все! Я живу здесь и сейчас!

Утро наступило неожиданно ярким солнцем, слепящим покровом свежего снега, тихими шагами горничной в гостиной, принесшей нам завтрак.

Я сонно приоткрыла глаза, лениво потянулась. Немного болели мышцы, после ночных упражнений, но не сильно. Рядом виднелась взлохмаченная макушка спящего мужа.

Одеяло сползло со спины до самой кхм… неприличной… на загорелой коже спины (кстати, а где это он загорал? А я почему не загорала? Или дамам не положено?), явно виднелись полосы царапин. Это я так, что ли? Вроде кошек в родове не было. И вообще, не в моих привычках. Видимо, почувствовав мой взгляд, Иртэн зашевелился. Смешно сморщил нос и неожиданно звонко чихнул. Я засмеялась.