Купеческая дочь. Белая Долина.

Душа блуждала по мирам,

Искала счастье и надежду.

Она была не та, что прежде,

Уже не верила мечтам.

И заблудившись средь миров,

Она застряла между ними.

Греха путь выбрать иль святыни?

Как сбросить груз своих оков?

Кто знает… Может быть сейчас

Она всё там, на тех же тропах.

И в тех же мыслях и заботах.

Всё на распутье. Ищет нас.

Я припарковалась в заваленном снегом дворе, где скучковались три старенькие пятиэтажки — хрущевки. Когда — то я выросла в этом дворе, потом здесь остались жить мои родители, а я ушла во взрослый мир. Сил не было выйти из машины. Положив голову на скрещенные на руле руки, долго сидела, пытаясь осмыслить все происшедшее со мной за последний месяц.

Всего за месяц вдребезги разлетелась вся моя, казалось бы, благополучная и почти счастливая жизнь. Месяц назад я была удачливой бизнесвумен, почти счастливой женой. Но это было месяц назад. А теперь… вот старенькая двушка — хрущевка в не самом престижном районе, машина, которая осталась от папы, сумка с моими вещами и свидетельство о разводе в моей сумочке. Удивительно, что сумочку у меня не отсудили, всё — таки Гуччи, стоит приличных денег.

Я начала смеяться, не могла остановиться, постепенно смех переходил в рыдания, я просто захлебывалась слезами, некрасиво размазывая слезы и, возможно сопли, по лицу. Весь этот кошмарный месяц я не заплакала ни разу, даже когда судья зачитывал решение о разводе и разделе имущества, я стояла с совершенно сухими глазами, прямая, как натянутая струна. И даже, кажется, все звенело во мне от напряжения, как та струна.

Наконец выревев все, что смогла, вытерла салфеткой лицо и стала размышлять, как же все так вышло. Когда я допустила такую ошибку? Когда обалдевший от счастья невестой, только — только получившей диплом педагога математики, стояла в ЗАГСе и говорила гордо «Да!»?

Или, в 90-е, отчаявшись от безденежья, заняв у родителей их сбережения, купила халупу с участком в ближнем пригороде и развела огород на все два гектара, на котором пахала с утра и до ночи? Изредка помогал отец, здоровье мамы вовсе не позволяло ей такие нагрузки, а папа тоже как мог, обеспечивал достаток в доме. Мой любимый муж, Костенька, не мог заниматься этим, как он сказал, непроизводительным трудом, он работал в НИИ, «двигал науку».

Это потом я узнала, что институт тот практически развалился, сотрудники приходили и просто отсиживали время. Тогда я этого не знала, беспокоилась, чтобы Костя не переживал о куске хлеба, куда поехать отдыхать. Он так уставал в своей научной деятельности, а тут я со своим огородом, не успела приготовить ужин и не погладила свежую рубашку, а что мне делать — то особо?

Ведь, как говорила моя свекровь, Эмилия Владиславовна, ни детей, ни работы у меня нет. Работу я действительно потеряла, когда расформировали мою школу, укрупнив в соседнем микрорайоне другую. А детей нет, вначале Костя меня уговаривал подождать с детьми, потом 90-е, а потом и возраст, стало страшно родить ребенка. А Костя вначале ничего не говорил, потом стал показательно вздыхать, встречая на прогулке или в каком другом месте семьи с детьми, усугубляя мое чувство вины, что не могу дать ему желанное дитя.

Потом, когда немного наладились дела, и оказалось, что мои экологические овощи пользуются спросом, я ещё купила земли, наняла рабочих, поставили ферму с молочным стадом, и даже купила небольшое стадо коз, оказалось, что козье молоко тоже востребованный товар. Организовала Агрохолдинг Заречный, появился свой бренд. Дела пошли неплохо, долг родителям давно выплачен, куплен особняк в престижном загородном поселке, дорогая машина для Кости, мне хватало и моего маленького внедорожника Сузуки, чтобы носиться по полям. Гендиректором была я, но Костя тоже числился в совете директоров. После того, как его институт благополучно сгинул вовсе, Костя попробовал заняться бизнесом, не получилось, и под громкие причитания Эмилии Владиславовны я взяла его к себе в холдинг.

А месяц назад все внезапно кончилось. Ко мне пришел известный в городе адвокат и сообщил, что он является поверенным моего мужа. Оказалось, что Константин подал на развод, и предложил мне развестись мне по — быстрому, и по — хорошему. Так как мне оказывается, давно ничего не принадлежит. Дом, машины, сам холдинг мною лично переданы в собственность мужа, и управляла холдингом я только по разрешению мужа и акции тоже все на его имя переведены. Наши общие счета пусты, деньги выведены. Вот так.

Я сидела оглушенная и не могла понять, как это получилось, графологическая экспертиза подтвердила, что подписи везде мои. И только после последнего суда все выяснилось, моя секретарша Танечка давно была Косте второй женой и даже имели совместного ребенка.

Вот она и подсовывали мне на подпись бумаги, иной раз при тотальной нехватке времени я подписывала на ходу. И теперь осталась я с небольшим количеством тряпок, старой отцовской Тойотой и маленькой квартирой. Это отсудить не смогли. Или уж не рискнули совсем зарваться, даже продажная судья, не поверила бы в такое. Ладно, сиди, не сиди, ничего не изменится. Вышла из машины, перехватила поудобнее сумку с вещами, дамскую сумку и пошла по направлению к своему подъезду. Подойдя к крыльцу подъезда, поставила сумку на снег, начала искать ключи, наклонясь над ней. Шума съезжающего с крыши ледяного пласта я не успела услышать, так же как и отскочить в сторону…

Мне слышался то ли какой — то комариный писк, то ли звон, он приближался, удалялся, но не замолкал. Глаза упорно не хотели открываться, писк раздражал, но и что — то мякнуть у меня не получалось. Мысли плыли вялые, как в тягучем сиропе. Вот я подхожу к крыльцу, ищу ключи… темнота, тишина.

Я упала? Лежу в больнице? И пищит следящая аппаратура? Постепенно тягучесть проходила, мысли стали более четкие. Болели ребра, вся грудная клетка. И тут начался кашель, надсадный, потрясающий все тело. Кто — то подскочил ко мне, повернул на бок и немного приподнял, облегчая приступ. Ещё подумалось к чему — то, как же легко мою тушку подняли и повернули… не сказать, что слишком я габаритная, но возрастная полнота женщины 40+ имелась, да.