– Нет, – пролепетала профессор Крафт и нахмурилась. Она посмотрела на Робина, потом на Виктуар и как будто что-то заметила – быть может, их истощение, сутулые плечи, сочащееся из каждой клеточки горе. – Нет, я вам верю… – Она обернулась. – Джером? Ты знал?

Профессор Плейфер немного помедлил, словно раздумывал, стоит ли притворяться дальше. А потом фыркнул.

– Не делай вид, будто потрясена. Ты знаешь, кто правит бал в башне. Ты знала, что баланс сил скоро сместится, что мы должны как-то восполнить дефицит…

– Но объявить войну невинным людям…

– Не притворяйся, что ты не готова переступить эту черту, – сказал он. – Все остальное тебя вполне устраивало, ты ведь понимаешь, что Китаю особо нечего предложить миру, за исключением потребителей опиума. Так почему бы нам… – Он умолк. Похоже, понял свою ошибку – ведь он только что подтвердил теорию Робина.

Но было уже слишком поздно. Атмосфера в башне изменилась. Сомнения испарились. Раздражение превратилось в осознание, что это не фарс, не истерический припадок, нет, все по-настоящему.

Реальный мир редко проникал в башню. И никто не знал, что теперь делать.

– Мы пользуемся другими языками, чтобы обогатить Вавилон. – Робин оглядел башню и напомнил себе, что не пытается убедить профессора Плейфера, он обращается ко всем остальным. – Мы забираем столько знаний, но они ведь не наши. Мы должны это прекратить. Это вопрос этики.

– Так что вы задумали? – спросил Мэтью Хаундслоу. В его голосе не было враждебности, только неуверенность и замешательство. – Как ты и сказал, теперь решение за парламентом, и как же…

– Мы объявим забастовку.

Ну вот, теперь он обрел почву под ногами, на этот вопрос он знал ответ. Он поднял голову, пытаясь наполнить свой голос уверенностью Гриффина и Энтони.

– Мы закроем башню. Начиная с сегодняшнего дня сюда не зайдет ни один клиент. Никто не будет создавать, продавать и ремонтировать серебряные пластины. Мы откажемся переводить для Британии, пока она не капитулирует, а она капитулирует, потому что нуждается в нас. Больше, чем в ком бы то ни было. Вот так мы победим. – Он умолк. В зале стояла тишина. Робин не знал, убедил ли он всех, не мог понять, что написано на лицах – неохотное согласие или недоверие. – Если мы просто…

– Но вам придется запереть башню. – Профессор Плейфер язвительно хихикнул. – Придется подчинить всех нас.

– Именно так, – сказала Виктуар. – Именно этим мы сейчас и занимаемся.

В последующие несколько секунд до ученых и студентов Вавилона дошло, что теперь вопрос лишь в том, кто сильнее.

– Вы! – обратился профессор Плейфер к студенту, ближе всех стоящему к двери. – Сходите за констеблями, впустите их и…

Студент не сдвинулся с места. Это был второкурсник по имени Ибрагим, как припомнил Робин, араб из Египта. Он выглядел таким юным, совсем еще ребенком. Неужели второкурсники так молоды? Ибрагим посмотрел на Робина и Виктуар, потом снова на профессора Плейфера и нахмурился.

– Но, сэр…

– Не надо, – буркнула ему профессор Крафт, и тут два третьекурсника внезапно бросились к выходу.

Один оттолкнул Ибрагима к книжному шкафу. Робин швырнул в сторону двери серебряную пластину.

– Explōdere, взрывать.

Вестибюль наполнился чудовищным скрежетом и воем. Третьекурсники разбежались от двери, как перепуганные кролики.

Робин достал из кармана еще одну серебряную пластину и помахал ею над головой.

– Вот этим я убил Ричарда Ловелла. – Он не мог поверить, что произнес эти слова. Их как будто говорил кто-то другой, словно призрак Гриффина, его смелого и полубезумного брата, дергал за ниточки из потустороннего мира. – Если кто-нибудь сделает хоть шаг в мою сторону, если кто-нибудь попробует позвать на помощь, я его уничтожу.

Он посмотрел на испуганные лица. Ему поверили.

И это его беспокоило. Оказывается, все было так просто. Он настроился на то, что встретит сопротивление, но все, казалось, ему подчинились. Не шевелились даже профессора. Леблан и де Вриз жались друг к другу у стола, словно ждали выстрела из пушки. Робин мог бы приказать им станцевать джигу или одну за другой вырвать страницы из их книг, и они подчинились бы.

Подчинились бы из-за угрозы насилия.

Робин уже не помнил, почему раньше так опасался действовать. Гриффин был прав – Робин боялся не самой драки, он просто не верил, что добьется цели, цеплялся за безопасный статус-кво, за возможность выжить. Но теперь весь мир сорвался с петель. Все двери были широко открыты. Теперь Робин перешел из области идей в область действий, а к этому студенты Оксфорда были совершенно не готовы.

– Да схватите их уже, в конце концов! – рявкнул профессор Плейфер.

Несколько аспирантов неуверенно двинулись вперед. Все они были белыми европейцами. Робин вскинул голову.

– Ну, попробуйте.

Дальнейшее нельзя было назвать благородной битвой, ее никогда не поставили бы в один ряд с великими эпосами о доблести и отваге. Ведь ученые и студенты Оксфорда были лишь теоретиками, привыкшими к теплу и уюту своих кресел, писали о залитых кровью полях сражений гладкими и холеными руками. Захват Вавилона был неуклюжим, глупым столкновением абстрактного и материального. Аспиранты подошли к столу и нерешительно протянули руки. Робин отпихнул их. Они пинали друг друга, как дети, потому что были слишком напуганы, им не хватало отчаяния и злости, чтобы на самом деле его ударить. Казалось, они не знали, чего вообще хотят – повалить его, схватить за ноги или просто поцарапать ему лодыжки, – поэтому его ответные удары были такими же нечеткими. Они играли в драку, как актеры-любители, которым велели бороться.

– Виктуар! – крикнул он.

Один студент взобрался на стол позади нее. Она резко повернулась. Студент немного поколебался, оглядел ее с ног до головы и ударил. Но так, будто лишь теоретически знал, как драться – куда поставить ногу, как замахнуться, сжав кулак. Он неверно оценил расстояние и в результате лишь слегка шлепнул по плечу Виктуар. Она врезала обидчику левой ногой. Он с воем согнулся пополам, схватившись за ногу.

– Хватит!

Потасовка прекратилась.

Профессор Плейфер где-то раздобыл револьвер.

– Хватит этих глупостей! – Он прицелился в Робина. – Немедленно прекратите.

– Ну, давайте, – выдохнул Робин. Он понятия не имел, откуда в нем взялось столько глупой бравады, но не чувствовал ни капли страха. Револьвер казался чем-то абстрактным, ненастоящим, а пули – неспособными его задеть. – Давайте же.

Он поставил на трусость профессора Плейфера, который, может, и способен держать оружие, но никогда не выстрелит. Профессор Плейфер, как и любой другой ученый Вавилона, терпеть не мог марать руки. Он сконструировал смертельные ловушки, но сам никогда не дотрагивался до ножей. К тому же профессор не знал, сколько требуется