В двадцать минут шестого дежурный констебль принес проверенное полицией лекарство от всех волнений: крепкий чай в чашках с толстыми стенками и две несъедобные булочки.

Аллейн с трудом проглотил чай и отнес пустую чашку в приемную, где сержант Макгинесс с нарочитой беззаботностью заметил, что теперь уже, наверное, ждать недолго.

– Да, недолго, – согласился Аллейн. – Можете препоясать чресла[121]. – И вернулся в свою комнату. Они с Фоксом понимающе кивнули друг другу и надели тяжелые непромокаемые плащи, зюйдвестки и резиновые сапоги. Аллейн снова сверился с часами. Половина шестого.

– Ждем еще три минуты, – сказал он. Они подождали.

В приемной зазвонил телефон, но звонили не им. Они прошли через приемную. Сержант Макгинесс был облачен в прилегающий непромокаемый плащ и зюйдвестку.

Аллейн обратился к констеблю Дэнсу:

– Если мне позвонят из отдела розыска пропавших, перезвоните в приходский дом в Верхнем Квинтерне. Держите номер все время перед глазами.

Он, Фокс и сержант Макгинесс вышли под дождь, сели в машину и поехали в Верхний Квинтерн. В машине пахло застоявшимся табачным дымом, резиной и бензином. Дворники на лобовом стекле безостановочно метались туда-сюда, вода вылетала у них из-под колес и разбивалась об окна. Небо было так затянуто тучами, что казалось, будто на деревню опустились преждевременные сумерки. На Лонг-лейн не было ни души. Занавешенные красными шторами окна бара «Пасскойн армз» тускло светились.

– Дождь кончаться и не собирается, – сказал Фокс.

Аллейн въехал по крутой и скользкой дорожке к дому священника. Их ждали: дверь открылась раньше, чем они к ней подошли.

Викарий, бледный и взволнованный, поприветствовал их и провел в свой кабинет, который выглядел как все пасторские кабинеты: фотографии церемонии рукоположения в рамках и гравюры классических памятников на стенах, высокая каминная решетка, потертые стулья и полки с рядами предсказуемой литературы.

– Ужасное дело, – сказал викарий. – Не могу вам описать, как оно меня расстраивает. А это совершенно необходимо? Понимаю. Наверное.

– Боюсь, что так, – сказал Аллейн.

– Инспектор Фокс, – сказал викарий, тоскливо глядя на него, – был очень сдержан. – Фокс скромно разглядывал дальнюю стену кабинета. – Он сказал, что объяснения оставляет за вами.

– Несомненно. – Аллейн неотрывным взглядом уставился на своего подчиненного.

– И я надеюсь, что вы мне объясните. Я должен знать. Вы ведь понимаете, это освященная земля.

– Да.

– Так могу я, если вы не возражаете, узнать? – спросил викарий с простодушием, которое показалось Аллейну трогательным.

– Разумеется, – ответил он. – Я скажу вам, зачем мы это делаем и что надеемся найти. Честно должен предупредить, что мы можем и ничего не найти, и вся операция окажется бесполезной. Но это теоретически.

Викарий внимательно слушал.

– Думаю, – сказал он, когда Аллейн закончил, – что никогда не слышал ничего более ужасного. А мне доводилось слышать ужасные вещи. Нам, как вы понимаете, приходится их выслушивать.

– Не сомневаюсь.

– Даже в таких маленьких тихих приходах, как этот. Вы бы удивились, если б узнали. Правда, сержант Макгинесс? – спросил викарий, переждал минуту и продолжил: – Я должен просить вас разрешить мне присутствовать. Я бы, разумеется, предпочел этого не делать, поскольку у меня слабый желудок, но – не хочу, чтобы это прозвучало напыщенно – я считаю это своим долгом.

– Будем рады видеть вас, – сказал Аллейн. – Мы постараемся насколько возможно не привлекать внимания. Я вот думаю: нет ли, случайно, менее открытого способа подойти к церкви, чем эти ступени?

– Есть наша тропа. Через кусты и заросли. Там будет довольно мокро, зато проход короче и незаметней. Я вас проведу.

– Буду вам признателен. Думаю, – сказал Аллейн, – что наши люди уже прибыли. Они сначала пройдут сюда. Надеюсь, вы не возражаете?

Он подошел к окну, остальные – за ним. Внизу, на «лужайке», уже стоял маленький фургон для доставки товаров. Из него вышли пять человек в прорезиненных плащах и мокрых шляпах. Открыв заднюю дверь, они достали большой плотницкий чемодан с инструментами и перевязанный веревкой тюк внушительных размеров, для переноски которого потребовалось два человека.

– Стороннему наблюдателю, – проворчал Аллейн, – это показалось бы чистым сумасшествием.

– Только не жителям нашей деревни, – возразил викарий. – Если бы они это увидели, они бы просто подумали, что это снова бойлер.

– Бойлер?

– Да. Он стал ненадежным и постоянно грозит взорваться. Вы только посмотрите на этих бедных ребят. Может, мне попросить жену сделать им чаю? Или кофе?

Аллейн отклонил предложение.

– Разве что позднее, – сказал он.

Мужчины со всем своим снаряжением цепочкой вскарабкались по тропе. Дождь падал на их плечи и стекал с полей шляп. Аллейн открыл им дверь.

– Сэр, мы в таком виде, что не можем войти в дом, – сказал один из них и снял шляпу. Это оказался Бейли. За ним стоял Томпсон, обвешанный влагозащищенными камерами.

– Ничего-ничего, не беспокойтесь, – засуетился викарий. – К нам весь день приходят люди. Ведь так, Макгинесс? Входите, входите.

Они вошли в маленькую прихожую и остановились, дождевая вода стекала с них ручьями. Викарий подоткнул подол рясы, нашел непромокаемую накидку с капюшоном и натянул пару галош.

– Сейчас, только зонт прихвачу, – он пошарил за дверью.

– Это навес или тепляк? – спросил Аллейн у рабочих.

– Каркасный тент, – ответили те, – очень быстро устанавливается и защищает от ветра.

– Мы выйдем через боковую дверь, – сказал викарий. – Позвольте, я пойду первым.

В коридоре неприятно пахло сыростью и самим домом – и наводило на мысль об экономии и полировке для пола. Из-за двери доносились детские голоса, в кухне кто-то взбивал яйца венчиком. Они подошли к боковой двери, за которой их встретили оглушительный шум и плотная стена дождя.

– Боюсь, – сказал викарий, – дорога будет не из легких. Особенно… – Он печально взглянул на их оборудование и закончил: – …С вашей «поклажей».

Дорога действительно оказалась адской. На расстоянии всего ярда от здания начинались заросли кустарника и бурьяна, в которых дорожка практически исчезала. Тяжелые от воды ветви хлестали по плечам и лицам, бегущие по земле ручейки заливали ноги. Они скользили, маневрировали, падали, вставали и неуклюже брели дальше, натыкаясь на зонт викария, как на орудие кары господней.

– Уже недалеко, – сказал он наконец, и вскоре они действительно вышли из зарослей всего в нескольких ярдах от церковной двери.