— Ты же ранен, — сказала она. — Тебе тоже не следует ходить.

— Я должен убедиться в том, что Фуллер мертва.

— Но я... я тоже хочу убедиться... Она... она убила моего отца...

— Нет. — Джентри натянул на свитер пуховик и повернулся к ней. — Натали... — он поднял свою огромную ладонь и нежно прикоснулся к ее щеке. — Пожалуйста... Ты мне так... нужна.

Натали осторожно прильнула к нему, стараясь не касаться раненого бока, и запрокинула голову для поцелуя.

— Ты тоже очень нужен мне, Роб, — прошептала она, уткнувшись ему в пуховик.

— Ладно. Я вернусь, как только мы взглянем на то, что там творится.

— А фотографии?

— Я возьму твой «Никон», не возражаешь?

— Да, но все-таки нехорошо, что я...

— Послушай, этот Марвин не дурак, — заметил Джентри, понизив голос до густого баса. — Он не склонен рисковать.

— Тогда и ты не рискуй.

— Нет, мэм. Мне придется это сделать. — Он притянул ее к себе и так надолго и страстно прильнул к ее губам, что она, позабыв о его сломанных ребрах, крепко обняла его и прижалась к нему всем телом.

Из окна второго этажа Натали наблюдала за тем, как процессия тронулась в путь. Вместе с Луисом отправились Марвин, Лерой, высокий парень по имени Кельвин, старый член банды с угрюмым лицом по прозвищу форель, двое близняшек, с которыми Натали не была знакома, и Джексон — экс-медик, появившийся в последний момент. Все были вооружены, за исключением Луиса, Джентри и Джексона. Кельвин и Лерой прятали обрезы под свободными куртками, Форель нес длинноствольный пистолет 22-го калибра, близнецы имели при себе маленькие, дешевые на вид пистолеты, которые Джентри назвал «на-случай-неожиданности-в-субботний-вечер». Джентри попросил Марвина вернуть ему «ругер», на что тот лишь рассмеялся и, зарядив револьвер, запихнул его в карман собственной армейской куртки. Отойдя от дома, Джентри повернулся и помахал Натали «Никоном».

Натали устроилась в углу на матраце и вся сжалась, пытаясь справиться с подступающими слезами. Она обдумывала всевозможные повороты и варианты событий. «Если Мелани Фуллер мертва, они смогут уехать. Смогут ли? А как же представители власти, о которых говорил Роб? И оберет? И Энтони Хэрод?» Натали ощутила во рту привкус желчи, едва подумала об этом сукином сыне с глазами рептилии. К горлу снова подкатила тошнота при воспоминании о его паническом страхе перед женщинами и его ненависти к ним, которые она ощутила за те несколько минут, пока находилась в его власти. Как бы ей хотелось растоптать его омерзительное лицо!

Шум в коридоре заставил ее вскочить. В тусклом свете лестничной площадки возникла чья-то фигура. Ответственным за дом оставили Тейлора, несколько членов банды отправились оповестить остальных, снизу слышался смех, но на втором этаже Натали была одна, фигура неуверенно двинулась к свету, и она увидела белую руку и бледное лицо.

Натали поспешно огляделась. Наверху не осталось никакого оружия. Она подбежала к бильярдному столу, ярко освещенному единственной свисавшей с потолка лампой, и схватила кий, слегка балансируя им и пытаясь отыскать в нем его центр тяжести.

— Кто там? — спросила она, сжимая кий обеими руками.

— Всего лишь я, — откликнулся преподобный Билл Вудз, якобы управлявший Общинным домом, и вошел в полосу света. — Простите, что напугал вас.

Натали чуть расслабилась, но кий не положила.

— Я думала, что вы ушли.

Хрупкий Вудз облокотился на стол и принялся катать белый бильярдный шарик.

— О, я весь день хожу то туда, то обратно. Вы не знаете, куда отправились Марвин с ребятами?

— Нет.

Священник покачал головой и поправил очки с толстыми стеклами.

— Ужасно, как они страдают от дискриминации и эксплуатации. Вы слышали, что уровень безработицы здесь среди черных подростков превышает 90 процентов ?

— Нет. — Натали обошла стол, чтобы держаться подальше от этого худого навязчивого человека, но кроме жгучего желания общаться он вроде ничего не излучал.

— Да-да, — настойчиво закивал Вудз. — Магазин и лавки в Джермантауне принадлежат исключительно белым. В основном евреям. Многие из них уже не живут здесь, но продолжают контролировать остатки своего бизнеса. В общем, ничего не меняется.

— Что вы имеете в виду? — спросила Натали. «Интересно, добрался ли Роб с остальными до места, — подумала она. — Если убитая не Мелани Фуллер, что он будет делать?»

— Я имею в виду евреев, — пояснил Вудз. Он вдруг вспрыгнул на край бильярдного стола и одернул вниз брючину, после чего прикоснулся к узенькой черной полоске усов, походивших на нервную гусеницу. — Эксплуатация евреями непривилегированных классов в американских городах имеет долгую историю. Вы негритянка, мисс Престон. Вы должны понимать это особенно хорошо.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — промолвила Натали, и в тот же миг дом содрогнулся от раздавшегося снизу взрыва.

— Боже милостивый! — воскликнул Вудз, а Натали бросилась к одному из окон, узнать, что происходит.

У поребрика жарко пылали два брошенных автомобиля. Языки пламени взлетали футов на тридцать в высоту, освещая пустые стоянки, брошенные дома на противоположной стороне улицы и железнодорожную платформу на севере. С дюжину членов банды высыпали на тротуар, крича и потрясая обрезами и другим оружием.

— Вернусь-ка я лучше в Молодежный центр и вызову пожарных, — заметил Вудз. — Здесь телефон не работает...

Натали обернулась, недоумевая, почему умолк священник. Широко раскрыв глаза, Вудз смотрел на лестничную площадку. Там стоял какой-то парень, он был худой, мертвенно-бледный, в разодранной и выпачканной кровью армейской куртке. Длинные спутанные волосы свисали на глаза, посаженные так глубоко, что, казалось, они выступают из пустых глазниц черепа. В его широко распяленном рту Натали заметила обрубок языка, который двигался в темном провале мерзкой розовой изуродованной тварью. В руках парень держал косу, ручка ее была выше его на целую голову, и когда он сделал шаг вперед, по ободранной оштукатуренной стене взметнулась его громадная тень.

— Вам здесь не место, — начал преподобный Билл Вудз. И тут коса со свистом описала дугу. Голова Вудза оказалась срезанной и повисла на ошметках шеи. Священник рухнул на бильярдный стол, кровь брызнула на зеленое сукно, стекая в ближайший кармашек. Безмолвная длинноволосая фигура с косой — настоящая смерть — повернулась к Натали.

Натали попыталась кием раскрыть окно. Но все окна были забраны металлической решеткой. Она изо всех сил закричала, и истерические нотки, прозвучавшие в ее голосе, удивили ее саму и заставили мыслить здраво. Треск пламени и шум на улице заглушили ее вопль. Те, кто метались перед домом, даже не подняли головы.

Натали перевернула кий заостренным концом к себе и кинулась к столу. Тварь с косой метнулась вправо, Натали тоже подалась вправо, поглядывая на лестничную площадку и следя за тем, чтобы между ними оставался стол. Она поняла, что ни при каких обстоятельствах ей не удастся пробраться к лестнице. Ноги у нее подкосились, и она почувствовала, что вот-вот упадет. Натали завизжала еще раз, призывая на помощь, и отшвырнула тяжелый кий. Длинноволосое чудище снова метнулось вправо. Натали тоже сдвинулась в сторону, чуть приблизившись к площадке. Тварь подняла косу, разбив стеклянный колпак лампы, и принялась размахивать ею.