Внезапно полог откинулся и наружу вышла Лиане, скрепляя серебряной булавкой в виде рыбы свой темно-зеленый плащ. Он был из шелка, богато расшитого серебром и золотом, как и лиф ее платья для верховой езды. Расшиты были и красные перчатки. Лиане уделяла много внимания нарядам с тех пор, как присоединилась к Зеленой Айя. При виде Эгвейн ее глаза чуть расширились, но лицо цвета меди осталось невозмутимым. Мгновенно оценив ситуацию, она протянула руку, остановив одну из послушниц, которая оказалась поблизости. Они «семьей» шли на занятия.

– Как тебя зовут, дитя мое? – Лиане сильно изменилась, но ее живость осталась прежней. Конечно, когда она того желала. Многие мужчины таяли, когда ее голос становился томным, но она никогда не тратила усилий для женщин. – У тебя есть какое-нибудь поручение от сестры?

Послушница, женщина средних лет со светлыми глазами и чистой кожей, никогда не знавшей ежедневной работы на полях, громко ахнула, а придя наконец немного в себя, сделала реверанс, расправляя белую юбку руками в митенках. Высокой, как большинство мужчин, но стройной, грациозной и красивой, Лиане еще не хватало внешности, лишенной каких бы то ни было признаков возраста, но ее лицо было одним из двух самых известных в лагере. Послушницы показывали на нее в благоговейном страхе как на сестру, бывшую некогда Хранительницей, которая была усмирена и Исцелена и теперь вновь могла направлять Силу, пусть и не столь мощно, как раньше. И еще она переменила свою Айя! Самая новенькая из послушниц знала, что такого никогда не было, а остальное, к сожалению, уходило в область преданий. Сложно заставить послушницу не торопиться в обучении владению Силой, когда нельзя предостеречь от поспешности, которая может привести желающую обрести шаль к тому, что она выжжет себя и навсегда утратит Единую Силу.

– Летис Муроу, Айз Седай, – почтительно ответила женщина с певучим мурандианским акцентом. Похоже было, что она хочет добавить что-то еще, возможно назвать свой титул, но один из первых уроков Башни – ты отбрасываешь все то, кем когда-то была. Для кого-то это оказывается очень сложно, особенно для тех, кто обладал какими-то титулами. – Я собираюсь посетить свою сестру. Мы не виделись с тех пор, как покинули Муранди. – Родственниц всегда посылали в разные «семьи» послушниц, как и женщин, знавших друг друга до того, как их имена внесли в книгу послушниц. Это принуждало заводить новых друзей и стирало неизбежное напряжение, когда одна из них училась лучше или обладала большим потенциалом. – Она тоже свободна от занятий до полудня и…

– Твоей сестре придется подождать чуть дольше, дитя мое, – прервала ее Лиане. – Подержи коня Амерлин.

Летис изумленно уставилась на Эгвейн, которой наконец-то удалось достать палантин. Передав женщине поводья, она приспустила капюшон и накинула узкую длинную полосу ткани себе на плечи. Легкий как перышко в кошеле, палантин тяжелым грузом висел на шее. Суан заявляла, что иногда ощущаешь, будто каждая женщина, некогда носившая палантин, по-прежнему живет в нем, как постоянное напоминание об ответственности и долге, и Эгвейн верила каждому слову. Мурандийка глазела на нее больше, чем на Лиане, и дольше вспоминала о необходимости сделать реверанс. Несомненно она слышала, что Амерлин была юной, но она явно и представить себе не могла, что настолько.

– Благодарю, дитя мое, – ровным голосом промолвила Эгвейн. Было время, когда ей казалось странным называть «дитя мое» женщину старше лет на десять. Но со временем все меняется. – Это ненадолго. Лиане, не попросишь кого-нибудь прислать за Дайшаром конюха? Раз уж я сошла с седла, пусть так оно и останется, да и Летис скорее увидит свою сестренку. – Я сама это сделаю, Мать.

Лиане изобразила легкий реверанс и удалилась без намека на то, что между ними было что-то большее, нежели эта случайная встреча. Эгвейн доверяла Лиане куда больше, чем Анайе или даже Шириам. У нее не было от Лиане секретов, во всяком случае – не больше, чем от Суан. Но их дружба сама была секретом, который необходимо было сохранять. Так, у Лиане были «глаза-и-уши» в Тар Валоне, если не в самой Башне, и их донесения поступали к Эгвейн, и только к Эгвейн. Кроме того, Лиане любили за ее смиренное приятие своего понижения, и каждая сестра ее привечала, пусть всего лишь как живое доказательство того, что усмирение, этот величайший ужас всех Айз Седай, обратимо. Они привечали ее с распростертыми объятиями, и поскольку она теперь была ниже по положению, чем большая часть сестер в лагере, они часто говорили при ней то, что предпочли бы утаить от Амерлин. Так что Эгвейн едва бросила взгляд вслед ей. Напротив, она ободрила улыбкой Летис – женщина покраснела и еще раз присела в реверансе – и вступила в палатку, снимая перчатки и затыкая их за пояс.

Внутри вдоль стен стояло восемь шандалов с зеркалами, чередовавшихся с низкими деревянными сундуками. Один был со стершейся позолотой, остальные окованы крашеным железом. Ни один из светильников не был похож на остальные, но они давали хорошее освещение, не хуже, чем на улице. Разнообразные столы, словно доставленные с семи разных фермерских кухонь, были выстроены в ряд в центре парусинового пола, а скамьи вокруг дальних трех были заняты полудюжиной послушниц, со сложенными рядом с ними плащами, каждую женщину окутывало сияние Силы. Тиана, Наставница Послушниц, озабоченно порхала среди них, проходя мимо столов, и, как ни странно, это же делала Шарина Меллой, одна из послушниц, явившихся из Муранди.

Ну, Шарина не совсем порхала, а спокойно наблюдала, и, возможно, не так уж странно было встретить ее здесь. Горделивая седовласая старушка с тугим пучком волос на затылке, Шарина твердой рукой управлялась с очень большой «семьей» и, похоже, всех прочих послушниц воспринимала как своих внучек или внучатых племянниц. Она была одной из тех, кто организовал их в небольшие «семьи» по собственной инициативе и, видимо, просто из-за того, что ей было противно наблюдать, как все слоняются вокруг.

Большинство Айз Седай при упоминании об этом поджимали губы, хотя и приняли такую форму достаточно быстро, поняв, насколько проще стало следить и обучать. Тиана столь пристально наблюдала за работой послушниц, что становилось понятным, что она пытается не замечать присутствия Шарины. Невысокая и стройная, с большими карими глазами и ямочками на щеках, Тиана как-то выглядела молодо, несмотря на лицо без печати возраста, особенно рядом с более высокой послушницей с ее морщинистыми щеками и широкими бедрами.

У пары Айз Седай, направлявших Силу за ближним к выходу столом, Кайрин и Ашманайллы, слушательницами были Джания Френ-де, Восседающая от Коричневых, и Салита Торанес, Восседающая от Желтых. Айз Седай и послушницы выполняли одно и то же задание. Перед каждой женщиной плотная сеть плетения Земли, Огня и Воздуха окружала небольшую чашу, или чашку, или что-то подобное, изготовленные кузнецами в лагере, весьма удивлявшимися, почему сестрам понадобилось, чтобы такие вещи изготовляли из железа, не говоря уж о том, чтобы делать их столь тонко, словно они были из серебра. Второе плетение, созданное из Земли и Огня, пронизывало каждую сеть, касаясь предмета, который понемногу становился белым. Очень, очень медленно в каждом случае.

Способность управляться с плетением улучшалась с практикой, но из Пяти Сил ключевой была мощь Земли, а кроме самой Эгвейн лишь девять сестер в лагере – да еще две Принятых и пара дюжин послушниц – владели этим элементом настолько, чтобы хотя бы заставить плетение действовать. Впрочем, немногие из сестер уделяли этим занятиям хоть какое-то время. Ашманайлла, достаточно стройная, чтобы казаться выше, чем была на самом деле, постукивая пальцами по столу возле простой металлической чашки перед собой, бросала нетерпеливые взгляды на границу белизны, которая поднялась на половину высоты стенки. Голубые глаза Кайрин были, казалось, достаточно холодны для того, чтобы одним взглядом разбить вдребезги кубок, с которым она работала. У него лишь у самого дна белел небольшой ободок. Должно быть, Эгвейн видела, как входила Кайрин.