художник ищет путь, – она словно борется с силой трения или с самой Необходимостью, без которой физический мир не смог бы существовать.

Его манера рисовать – поиск противоположности виртуальному, или, говоря проще, противоположность ускользающему. Когда смотришь, как он рисует красками, часто возникает чувство, будто рассматриваешь портрет, то есть глядишь на запечатленное уникальное, единственное в своем роде физическое присутствие. То, что он дает своим образам имена (не «названия»!), похоже, подтверждает эту мысль. Но в действительности здесь никто не изображен. По крайней мере, мы не привыкли распознавать такие образы.

Почему же тогда эти завитки, росчерки и разрывы создают эффект физического присутствия? Из какой области на Континенте Физического черпают они свою силу воздействия?

Это нельзя объяснить сходством, тут не поможет никакая теория репрезентации. Разумеется, можно найти сочетания линий, которые напоминают цветок, стебель, дерево, руку или ногу, черту лица. Но эти слабые совпадения не объясняют силу воздействия.

Вероятно, искомым словом окажется «артикуляция». Этимологически оно восходит к тому же корню «ар», что и в слове «арт». Соединять вместе, приспосабливать друг к другу. (Artus по-латыни означает «конечность». Arsis по-гречески – «подъем».) «Артикуляция» отсылает прежде всего к анатомическому «суставу, сочленению», а затем к процессу речи или любой другой языковой системе. Артикуляция подразумевает одновременно акт сочленения и изменения направления.

Теперь посмотрим снова на его работы. Разве их воздействие возникает не от аккуратности, с которой он запечатлевает энергию (и, разумеется, трудность) постоянной артикуляции?

Артикуляция дерева представляет одновременно историю и будущее его роста, его разветвления, его укоренения, его адаптации, его поисков света и воды. Очень важно, что излюбленным материалом Мартина Ноэля является дерево.

Хорошо заметная текстура распиленной древесины соткана из следов, оставленных ростом дерева и его артикуляцией. На этом фоне прошлых событий художник рисует новое событие, принадлежащее к тем же явлениям Разветвления.

Мне довелось много лет спать у себя в горах в комнате, где стены и потолок сделаны из сосновых досок. И много раз перед тем, как заснуть, и часто утром перед тем, как встать с кровати, я бесцельно осматривал меандры, начала и концы древесных узоров. При этом у меня создавалось впечатление, что все они отзываются эхом в теле, лежащем рядом со мной, и в моем собственном. Это вопрос о сходстве различных видов текучих связей.

Артикуляция, когда она относится к языковому процессу, сегодня оказывается ближе к некоторым формам анатомической артикуляции, чем это было во времена Леонардо. Если ветви дерева напоминают коленные суставы, нервную систему, состоящую из нервных клеток-нейронов (нейрон по-гречески означает «жила» или «волокно»), коммуницирующую с помощью синапсов, то все это похоже на язык. Так же, как и коды ДНК.

Послания и чувства постоянно артикулируются на Континенте Физического, чтобы развить чувство направления обхода препятствий. Без этого жизнь не смогла бы развиваться. Такое чувство направления (выживания) предполагает особую форму памяти. Растения, как мы знаем, способны чувствовать. Похоже, и вода обладает памятью.

Творчество Мартина Ноэля находится близко к той области, где сама природа, можно сказать, рисует. Рисует, потому что все живое имеет свойство либо управлять, либо быть управляемым. Его рисунок близок к такому управлению. Все остальное загадочно.

70. Жан-Мишель Баския

(1960–1988)

Прежде чем вы поймете смысл его творчества, вам придется преодолеть массу пустой болтовни, поскольку Баския стал сначала американской, а потом и всемирной легендой, и тут первым делом надо заткнуть уши, чтобы не слышать вопли стервятников, которые продают его работы. Если бы он вдруг решил появиться на открытии последнего шоу, посвященного празднованию его пятидесятилетия (он умер в 1988 году в возрасте 27 лет), он точно опоздал бы на несколько дней.

Однако, когда оказываешься один на один с произведениями Жана-Мишеля Баския, испытываешь откровение – как испытали его многие тысячи парижан, отстоявших часовую очередь в Музей современного искусства. Среди них были люди всех возрастов, но большинство составляла молодежь.

Когда вы сталкиваетесь с его работой – или когда она сталкивается с вами, – происходит нечто, не имеющее отношения к Высокой Культуре или жизни важных персон. Вы просто начинаете видеть насквозь любую ложь – визуальную, вербальную и акустическую, – которая захлестывает нас каждую минуту. Видеть ложь разбитой на части, уничтоженной – это откровение.

Легендарное жизнеописание Баския отсылает к его жизненному опыту: чернокожий паренек гаитянско-пуэрто-риканского происхождения, живший на улицах Нью-Йорка, оставлявший граффити на стенах, начал писать картины, которые хищные дельцы потом стали демонстрировать и продавать по всему миру. Паренек, сотрудничавший с Энди Уорхолом и писавший свои смелые и чистые работы на тех же холстах, что и мастер. Паренек, который за какие-то десять лет произвел на свет тысячи образов, а затем умер от передозировки героина. Этот рассказ и множество его фотографий создали нечто похожее на житие кумира, но они мало помогают понять секрет его творчества.

Обычно, когда люди хотят опротестовать ложь, среди которой и под властью которой живут, они выдвигают в качестве контраргумента некие скрытые истины. Примерами могут послужить Джеймс Болдуин и Анджела Дэвис – чернокожие, еще раньше, чем Баския, боровшиеся против лжи.

Баския выбрал другую стратегию. Он чувствовал, что скрытые истины нельзя описать ни на одном из тех языков, которые обычно используются для насаждения лжи. В любом официальном языке он видел код для передачи фальшивых сообщений. Его стратегия как живописца состояла в том, чтобы взламывать и дискредитировать подобные коды и заменять их на живительные, невидимые, нелегальные истины, то есть действовать подобно диверсанту. Его любимым занятием как художника было разъяснять мир на сознательно ломаном языке – онтологически ломаном.

Давайте представим на минутку слепого. (Баския обладал острым зрением, но сравнение поможет кое-что понять.) Посмотрите, как слепой двигается где-нибудь в общественном месте – идет по улице, переходит дорогу, пользуется эскалатором или поездом метро, выходит на перрон, поднимается по лестнице. Слепые прокладывают себе путь, задавая вопросы и получая ответы при помощи всех своих чувств, кроме зрения. Они получают информацию и воспринимают перспективы, предлагаемые звуками, воздухом с его сквозняками и перепадами температуры, осязанием – с помощью трости, ног и рук. Каждое из чувств для них наделено собственным языком, с помощью которого слепые распознают и постигают мир. Что, однако, отличает слепого от зрячего, так это покорное согласие слепого с тем, что бо́льшая часть мира неописуема. Знакома, полезна, ненавистна или любима, важна – да, но тем не менее неописуема, поскольку невидима.

Столкнувшись с этим миром в качестве живописца, Баския очень хорошо понимал (как понимает слепой), что бо́льшая часть реальности неописуема. Главным