Марит по обыкновению своему садилась где-то позади и, похоже, сладко там кемарила, слушая нудные россказни клиентов. В конце сеансов она неизменно из раза в раз повторяла, что меня по-женски понимает и сочувствует: вот так очутиться в совсем чужой стране без работы, без жилья, без денег, без родственников, без нормального знания языка – это, конечно, лихо.

По прошествии какого-то времени докторица решила применить ко мне эндогенно-антидепрессионный подход. Это когда корни внутренних душевных переживаний и внешних жизненных неудач ищут и находят в воспоминаниях о, по определению, «золотой поре жизни» – то есть о детстве. Так она принялась подробно «пытать» меня о родителях, их стиле жизни, убеждениях, воспитательных методах и моих с ними взаимоотношениях.

Счастливица Марит настолько была изумлена, узнав от меня так много нового, интересного и для себя неожиданного, а также сильно расширив горизонты собственных представлений, что твердо решила вставить мою бабушку и ее воспитательные методы в свою почти готовую к публикации научную статью. Заодно ко всему в гипнотерапии и в гипноанализе моя врачиха почитала себя за редкостную «доку» – то была самая кульминация ее сеансов, когда ей то было не лень.

– Так, теперь напоследок приступаем к расслабляющей гипнотерапии, – бесцветным своим голосом начинала она мне привычные монотонные верещания на тему расслабления. – Почувствуем, как все тело наполняет свинцовая неподъемная тяжесть. Тяжесть разливается по рукам, ногам, по животу и груди. Тяжело дышать, невозможно шевельнуть даже пальцем, свинцовая голова. А сейчас в пальчике левой руки появляется свет и тепло. Пальцы теплеют, теплеют, теплеют окончательно. Ладонь медленно погружается в ванну с почти горячей водой, вот она вся целиком опущена. Теперь пошевели пальцами. Им все легче и легче двигаться… Они становятся прозрачными, совсем прозрачными, почти невидимыми. Затем левая нога, начиная с бедра, постепенно светлеет, светлеет, теряет очертания и окончательно растворяется в пространстве…

Мои ощущения, как назло, по большей части были прямо противоположными указаниям терапевтши. Так, вместо свинцовой тяжести вдруг возникала певучая легкость ласточки, а вместо легкости – полная придавленность могильной плитой из гранита высшего качества; заместо расслабления в теплой ванне – случайное падение в прохладные, стремительные струи бурного горного водопада; вместо приятных покалываний в левой ладони – интенсивные и неприятные ощущения в стопе и щиколотке правой ноги.

Если гипнотизерша меня спрашивала, то я искренне и чуть-чуть недоумевая делилась с ней истинными чувственными впечатлениями, однако Марит уверенно заявляла, что так оно лучше и моя психологическая реабилитация прогрессирует прямо на ее глазах.

– А теперь представь себя крохотной-крохотной букашечкой. Посмотри вверх на окружающую тебя травку и начинай медленно расти до неба…

Я покорно вздыхала и тут же превращалась в свирепого тираннозавра в доисторическом папоротниковом лесу, сильно мечтающего отобедать вкусной и здоровой врачихой.

Одновременно с индивидуальными сеансами гипноанализа пришлось начать посещать и групповые, так как моя психологиня вдруг сочла, что общение с такими же, как я, должно помочь мне восстановиться.

Кстати сказать, Марит, как выяснилось чуть позже, вообще оказалась большой энтузиасткой групповых терапий и группового общения, поэтому отбояриться от оных под благовидным предлогом мне удалось лишь после четвертой посиделки и уже у другого врача. Там каждый из шести клиентов в виде первоначального знакомства с остальными должен был обязательно поделиться слезливой историей своего стресса, а все ему коллективно сочувствовали и выражали понимание; потом опять каждый из участников докладывал группе в подробностях, о чем он думал-переживал в течение данного дня, остальные же вновь и вновь сочувствовали и понимали. Нуднейшее занятие! Мы разучивали какие-то стишки типа мантр на норвежском языке, сравнивали результаты ответов на некие глупейшие тесты Берна (что такое тебе мерещится в абсолютно бесформенных цветных и бесцветных пятнах и пятнышках на карточках-картиночках, на что я полюбила отвечать: «кружка пива») и все в таком же духе, плане и разрезе.

Во время тех совместных терапий я поняла лишь одно, а именно: закончив жизнь в нашем материально тяжелом имманентном мире, не всякий сможет пролезть в мир трансцендентный, но зато запросто способен оказаться в неприятном подвешенном состоянии. О своем внезапном прозрении я объявила громко вслух. Народ, похоже, напугался не на шутку, но зато мне разрешили перейти на режим абсолютно свободных посещений. Ах, не нужно, не нужно ничему удивляться, дорога Ника! Ведь ты сама, своей рукой подписала все бумаги, шалунья этакая! Уж тут-то тебя вылечат точно…

На мой вконец измученный душевными неурядицами и оттого чрезвычайно пессимистический взгляд на все сущее была в этом санатории приятная изюминка в виде наличия двух поистине замечательных массажных кресел, массажно-струевой ванны с солярием при ней и трех душевых кабинетов с разноуровневыми водными потоками, а если по науке – то многоструйными контрастными душами Шарко. Я действительно старалась применять оборудование «как можно более эффективно в благородном деле сражения с нервными болезнями и патологически-депрессивными состояниями» – так нас медперсонал инструктировал.

По мне лучшей терапевтической процедурой из всех возможных была та, при которой сам, когда пожелаешь, ложишься в массивное черное кресло, сам себе регулируешь режим воздействия, от мягких поглаживаний и легких покатываний до будь здоров мощных встрясок; жмешь желаемый код позиции тела от почти вертикальной до ниже, чем горизонтальная (это когда ноги оказываются чуть выше головы). А самое мое любимое устройство – это когда выбираешь градус усиления давления на определенную часть туловища и разницу скоростей; я, например, впадала в нирвану при одновременном массировании шеи, поясницы и икроножных мышц. Процесс лично меня здорово и развлекал и позволял на время отвлечься от глубоких, но неконструктивных эмоциональных истерик и внутреннего самоедского занудства. Естественно, оно же логично, что измученной дурными мыслями Нике желалось пребывать в восстановительном центре в гордом и полном одиночестве, а потому, к большому моему сожалению, ходить туда приходилось в самое непопулярное время: или ранним утром, или поздним вечером.

Помимо водных и массажных процедур существовал еще один фактор, что держал на плаву и не позволял выпасть в окончательный жизненный осадок в царстве ада – то была моя поистине сумасшедшая учеба.

Во-первых, лекции и компьютер отвлекали от непереносимых дум о несложившейся женской судьбе; во-вторых, я любила учиться чему-то новому и умела это делать; в-третьих, было увлекательно получить еще один диплом о высшем образовании; в-четвертых, преподаватели меня хвалили, потому что экзамены у меня получалось сдавать лучше всех в группе (сама я считала это простым следствием своего сильного английского языка, наши мальчики казались мне гораздо более способными); в-пятых, мне лично было бы приятно именоваться впредь системным инженером и более-менее разбираться в машинах и программах; а в-шестых, и основных: в моменты самых страшных своих раздумий хваталась я за учебники, как утопающий за соломинку, и с головой старалась погрузиться в довольно непростые объяснения и терминологию. Собственным опытом могу подтвердить, что даже самой гениальной, не моей, голове невероятно сложно одновременно концентрироваться на двух различных темах: неразрешимая дилемма, почему муж начал столь жестоко со мной обходиться, отчего совсем разлюбил и что я такого плохого в жизни сделала, отчего в итоге она сложилась так никудышно, и вопросы имплементации и администрирования сетевой инфраструктуры с трехчасовыми экзаменами на имеющем особую специфику американском английском сочетались, прямо скажем, туго. В учебе же я всегда была солнечный свет и отменно хороша; ведь с самого раннего детства меня учили только одному, а именно: постоянно, много и плодотворно учиться, учиться, учиться в соответствии с заветами Владимира Ильича Ленина. Зато вот с мужчинами правильно общаться никто не учил, и как с мужем жить так, чтобы и выжить, и нажить здоровья, добра и счастья, тоже. Кому теперь в жесткой прессингующей реальности нужны такие, как я, девочки-книжницы-дурочки, отлично знающие Овидия, Вергилия и Сократа в пересказах Платона трехтысячелетней давности…