Я не знаю, что за преступления совершили эти трое. Я лишь слышала, как один из них, проходя мимо меня, сказал: «Я жду его на том свете, я отомщу!» Эти слова относились к человеку, который его выдал, что повлекло за собой арест и смертный приговор. Слышавшие их зеваки считали, что они не сулят доносчику ничего хорошего. Такая угроза со стороны человека, одной ногой стоящего в могиле, обязательно сбудется, уверяли они. Доносчик наверняка умрет.

В самом деле, немного позже мне рассказали, что тот человек погиб в результате несчастного случая. Он произошел слишком далеко от моего дома, и было невозможно выяснить, сам ли пострадавший, чей разум помутился от зловещего пророчества, стал виновником «несчастного случая» или ему помогли уйти в мир иной друзья покойного.

Третья казнь совершалась не на привычном месте, а недалеко от него, прямо на дороге. Убили двух мужчин. Один из них умер сразу. Солдат, который должен был казнить второго, вздумал стрелять ему в рот. В итоге он лишь ранил несчастного и раздробил ему зубы. Обреченный, сознание которого оставалось ясным, попросил воды.

На что мог рассчитывать этот человек?.. Стремился ли продлить свою жизнь хотя бы на несколько минут?.. Он прекрасно понимал, что у него нет ни единого шанса на ее спасение.

Смертнику принесли воды. У него хватило сил выпить. После этого последовал второй выстрел в рот, и он испустил дух.

Эти двое входили в состав банды, грабившей крестьян. Они действовали следующим образом: один из бандитов заходил в дом крестьян и, выдавая себя за дезертира, просил приютить его или обменять военную форму на штатскую одежду, чтобы можно было бежать. Улучив момент, когда его оставляли одного или не обращали на него внимания, он проворно прятал в каком-нибудь закутке или под мебелью пакет с опиумом или патроны. Китайские крестьяне редко подметают пол, особенно в углах комнаты, поэтому не всегда могут обнаружить запрещенные предметы, хранящиеся в их доме. И вот в один прекрасный день к ним приходили другие члены банды в форме, под видом солдат, и грозно заявляли, что им поручено произвести обыск, дабы найти опиум или патроны, якобы сокрытые крестьянами. Хозяин, уверенный в своей невиновности, клялся и божился, что у него нет ничего подобного, но вскоре его ставили перед фактом, и он оторопело взирал на то, что ему подбросили.

Затем бандиты говорили, что отведут хозяина со всей его семьей в городскую тюрьму, где тем предстоит дожидаться встречи с представителем власти.

Бедные крестьяне теряли голову от страха; они видели неопровержимые доказательства собственной вины и понимали, что им грозит суровое наказание, возможно, даже смертная казнь. Они на коленях умоляли бандитов не вести их к судьям. После долгих препирательств солдаты как бы смягчались и предлагали несчастным сделку. Взамен обещания сохранить находку в тайне хозяин подписывал бумагу с признанием, что он задолжал одному своему приятелю, которого называл по имени, определенную сумму. Свидетелям полагалось заверить подпись должника или устное его заявление, если у того не было печати[147].

После этого начинались мытарства. Когда наступал срок платежа, чаще всего у человека не оказывалось положенной суммы, и за отсрочку ему начисляли проценты. Кроме того, чтобы еще сильнее запугать должника и вытянуть из него побольше денег, в ход пускались другие ухищрения. Так, из месяца в месяц ему приходилось распродавать скот или землю, чтобы рассчитаться с беспощадными прохвостами, во власти которых он оказался.

Мерзавцы использовали еще одну уловку: они приносили в дома крестьян запрещенные товары, главным образом опиум. Это делалось с согласия крестьянина, которому обещали часть прибыли от продажи.

Через некоторое время мнимый друг по секрету сообщал крестьянину, что скоро в их округе начнутся повальные обыски.

Хранитель незаконных товаров спешил их уничтожить либо спрятать где-нибудь в поле. За каждым его шагом незаметно следили, и, как бы он ни скрывал тайник, сообщники бандитов забирали все, что там находилось.

И вот являлся «владелец» товара и требовал его вернуть. Крестьянин не мог этого сделать и становился жертвой шантажа, проходившего по вышеописанному сценарию. Дабы избежать встречи с судьей, простофиля подписывался под любыми обещаниями, которые ему подсовывали.

Множество крестьян Сикана были таким образом доведены до полного разорения.

Несмотря на то, что нескольких мошенников предали смерти, на свободе осталось немало их подельников, продолжавших свои аферы.

Выше говорилось, что для устрашения потенциальных преступников выставляются на обозрение тела расстрелянных, с этой же целью вывешиваются и головы казненных.

Лет двадцать назад, странствуя по провинции Хэнань, я впервые увидела подвешенные за волосы к ветвям деревьев головы по обочинам дороги. В ту пору шла гражданская война, разбойники осмелели, и казни участились.

В Дацзяньлу головы вывешивают на стене при въезде в город. Китайцы носят теперь короткие прически, и уже невозможно подвешивать голову за косичку, поэтому ее обвязывают веревкой под подбородком. От этого зрелище становится еще более отвратительным. Впрочем, оно нисколько не трогает невозмутимых китайцев, даже я должна признать, что волнение, которое испытываешь при мысли об этой страшной картине, совершенно не возникает, когда созерцаешь ее воочию.

Раньше китайские власти предоставляли охрану людям, следовавшим через места, где рыскали разбойники. Я всегда отказывалась от этой услуги, если мне предстояло долгое путешествие, ибо размер вознаграждения, которое пришлось бы заплатить телохранителям, намного превышал стоимость моей скромной поклажи, которой я могла лишиться.

К тому же, если бандитов оказывалось много, конвоиры неизменно пускались наутек.

В ту пору китайские солдаты пользовались полной свободой, особенно вдали от больших дорог и в приграничных округах. Количество людей, призванных сопровождать путника, и величина расстояния, которое им предстояло вместе преодолеть, никогда точно не оговаривались.

Как-то раз мои погонщики мулов потребовали, чтобы их обеспечили конвоем во время перехода через горную часть местности, ныне входящей в состав Сикана. Я согласилась и оповестила командира гарнизона, расквартированного в одном из селений, что мне нужна охрана.

Он прислал шестерых солдат, и мы двинулись в путь. Не прошло и двух часов, как телохранители от меня сбежали; я видела, как парни быстро взошли на гору и скрылись в кустах.

Что ж, подумала я, эти бездельники устали и не желают больше меня сопровождать либо, хуже того, они спешат предупредить знакомых грабителей, что по дороге скоро будет проезжать иностранка. Ни одно из этих предположений не подтвердилось.

Вскоре на одном из поворотов беглецы спустились с горы вместе с полудюжиной других солдат, присоединившихся к нашему эскорту.