В луче света он увидел порхающих насекомых, а потом вдруг лицо Гус Барклай. «Эй, так и спятить недолго!» – подумал он и моргнул. Насекомые вернулись. Шум стал громче. Когда Малыш Мак узнает о вторжении, янки придется отойти от Вашингтона и принять бой. Во время кампании на полуострове Чарльзу приходилось участвовать в сражениях, и он даже получил два легких ранения, но все же так и не смог привыкнуть ко всем ужасам войны.

До реки они добрались как раз вовремя, чтобы увидеть появление пятитысячной, как утверждал Эб, кавалерии, которая включала в себя новые отряды с их старыми товарищами. Его друг Красавчик Стюарт – при золоченых шпорах и шляпе с плюмажем – был теперь генерал-майором и командовал дивизией, а ведь ему еще не исполнилось и тридцати. Хэмптон возглавлял у него первую бригаду как старший по званию, Фиц Ли – вторую. Старые друзья Чарльза быстро росли – от лейтенантов до генералов за какие-то пятнадцать месяцев.

Усовершенствованная полевая артиллерия Стюарта с грохотом и плеском катила через реку. Потом Эб заметил на виргинской стороне людей Хэмптона. В его бригаду вошел недавно сформированный Второй Южнокаролинский кавалерийский полк, ядром которого стали четыре взвода его бывшего легиона.

Командовал этим полком Кэлбрайт Батлер. Он заметил разведчиков на отмели и приветствовал их взмахом хлыста с серебряной рукояткой. Рядом с Батлером скакал его заместитель, младший брат Хэмптона Фрэнк.

Чарльз чувствовал себя как единственный балбес в классе умников. Он все еще ходил в капитанах, и сейчас был один из таких моментов, когда его это сильно задевало. С другой стороны, он не мог отрицать, что более опасная, но свободная служба разведчика была для него предпочтительнее.

Он напомнил Эбу, что они должны найти штаб Стюарта и доложить о результатах разведки. Неожиданно с виргинского берега, пришпоривая коня, поскакал Хэмптон. Увидев разведчиков, он повернул к ним, разбрызгивая сверкающую на солнце воду. На их приветствие он ответил теплой улыбкой и пожал обоим руки.

Выглядел Хэмптон отлично. Его крупная, бравая фигура прекрасно смотрелась на горделиво гарцующем скакуне, даже несмотря на потрепанный мундир, как, впрочем, у всех. Чарльз заметил три звезды на его воротнике – такие же, как у Стюарта.

– Я слышал, вам нравится ваше занятие, капитан Мэйн.

– Да, генерал, намного больше, чем командовать солдатами. Очень нравится.

– Рад это слышать.

– Замечательно выглядите, сэр. Я очень рад, что вы полностью поправились.

Командуя пехотой в сражении при Фейр-Оаксе, Хэмптон сидел верхом, когда вражеская пуля попала ему в ногу. Боясь, что не сумеет снова забраться в седло, если сойдет вниз, он оставался на лошади, пока хирург сдирал с него сапог, исследовал рану и вытаскивал кусок свинца. Когда рану перевязали, сапог вернули на место, заткнув дырку от пули, и Хэмптон не бросил своих людей, пока наступившая ночь не прекратила сражение, и только тогда командира сняли с лошади. Сапог был полон крови, она уже переливалась через верх.

– А я рад, что увидел вас, – сказал генерал, – это позволяет мне сообщить вам две новости, которые вы можете счесть… возмездием, что ли. – (Озадаченный Чарльз ждал продолжения.) – Недавно, пытаясь проводить строевые учения, капитан фон Гельм упал с лошади и сломал шею. Он был пьян и умер в течение часа. И вторая новость: ваш любимчик рядовой Грэмм исчез без разрешения.

– Он, наверное, в двадцати милях позади, и с ним еще несколько сот.

– Нет, Грэмм не отстал. Он дезертировал. Оставил записку, где сообщил, что записывался в армию ради защиты южных земель, а не для того, чтобы воевать на Севере.

– Видит Бог, я удивлюсь, если он не нанял адвоката, чтобы составить такое объяснение. – Чарльз натянуто засмеялся, Эб тоже.

– Я подумал, что новости могут послужить вам хоть каким-то утешением.

– Стыдно признаться, генерал, но вы правы.

– А вы не стыдитесь. Стыд в том, что такой прекрасный командир, как вы, проиграл те проклятые выборы. Если бы у нас были только Грэммы и фон Гельмы, нам бы уже давно пришел конец. Желаю вам успеха, капитан. Уверен, уже очень скоро я снова призову вас на службу, и лейтенанта Вулнера тоже. – И он умчался к своим офицерам.

Получив такое известие, Чарльз и Эб весь вечер ждали новых приказов, но так ничего не получили. После ужина они занялись своими лошадьми, потом пытались заснуть, а утром чуть свет отправились смотреть, как Старина Джек ведет своих солдат в Мэриленд.

Как считал Чарльз Мэйн, да и многие другие, за последний год с Джексоном произошла любопытная перемена. Его слава была столь огромна, а подвиги – столь внушительны, что даже само его имя теперь жило как бы отдельно от него, превратившись в легенду, часто никак не связанную с реальным человеком, а уж тем более с тем нескладным застенчивым парнем, с которым кузен Орри подружился в свой первый год в Академии. Однако Джексон Каменная Стена был вполне реален, и именно в эти минуты он пересекал реку верхом на своем жеребце редкой кремовой масти, направляясь к деревьям, где оркестр сразу заиграл «Мэриленд мой, Мэриленд», приветствуя его.

Эб проводил Джексона взглядом и сразу повернулся к длинной колонне пехоты, шедшей следом за ним. У солдат Джексона был такой вид, будто в этих мундирах они уже много лет шли строем, сражались и спали, ни разу не стирая их. При них было оружие, и почти ничего больше. Ни ранцев, ни наплечных сумок.

Это были легендарные солдаты пешей кавалерии Джексона, прозванной так потому, что они могли одолеть шестьдесят миль за два дня. Чарльз с изумлением смотрел на взлохмаченные бороды, безумно сверкающие глаза, обожженные солнцем лбы и щеки.

– Бог мой, Эб, ты только посмотри! Многие из них босиком!

Это действительно было так. Даже если часть солдат и шла в обуви, та была вся изодрана в клочья и кое-как подвязана бечевками. Наблюдая за проходящей колонной, Чарльз увидел, что не меньше половины людей Джексона шагают босиком, ступая по земле изрезанными ногами, покрытыми синяками и испачканными засохшей кровью и грязью. Может, в теплую погоду человек и способен привыкнуть к такому, но что будет, когда наступит зима?

Всматриваясь в морщинистое, простое лицо одного рядового, шлепавшего по воде, Чарльз сначала предположил, что солдату лет сорок, но потом понял, что ошибся.

– Они выглядят как старики…

– Да и мы тоже, – откликнулся Эб, топтавшийся за спиной Чарльза. – Ты разве не замечал в последнее время седину у себя в бороде? Говорят, у Боба Ли борода уже почти полностью белая. Очень многое изменилось всего за год, Чарли. И конца что-то не видно.

Чарльз внезапно вздрогнул. Он смотрел на грязные босые ноги, топавшие к Мэриленду, и думал о том, сколько из них промарширует обратно.

Девятое сентября. Жаркий свет позднего лета заливал всю равнину. Зелень уже начинала желтеть, сохнуть, увядать. Наступило время сбора урожая.