Темуджин слушал друга и размышлял, но ничего ему не отвечал.

Вдруг таинственное чувство охватило Джамуху. Казалось, что он рос и его глаза, глаза умирающего человека, сверкали чудным огнем. Он направил дрожащий палец на Темуджина, который невольно отпрянул назад.

— Мир, который ты пытаешься создать, рассеется подобно красному туману, — проговорил Джамуха. — Мир людей, похожих на тебя, изменится, и на земле от вас не останется ни следа! Вы несете людям смерть, и все живое на земле восстанет против вас. Тираны будут побеждены и рассыплются в прах. Разрушенные вами города восстанут из пепла. Люди снова засеют сожженные вами поля, и они отплатят людям золотым зерном. Из загаженных вами источников снова будут литься струи свежей, чистой воды! Там, где развевались твои знамена, раскинутся привольные зеленые пастбища, а где пролетали черные орды твоих воинов, вырастет новая сильная трава и ваши следы в ней будут незаметны. Мне было видение, оно предсказывает именно такую жизнь для свободных людей! Люди напоминают густой лес и течение свободной и могучей реки. Ты можешь тысячу раз разрушать и губить землю, и тысячу раз о тебе все забудут, а человечество выдержит и выстоит, и люди будут строить себе новые дома, снова и снова сеять рожь и пшеницу. Добро будет вечным, а твои деяния напоминают песок, который сеется через пальцы мертвой руки и падает на землю пустыни!

Голос Джамухи, окрепший поначалу, потом затих, лишь свет исходил от его лица, и снова в юрте воцарилась тишина.

Темуджин поднялся с ложа. Он постоял перед андой, а потом коснулся его плеча.

— Мир с тобой, — тихо сказал он, вытащил свой кинжал и вложил его в ледяные пальцы Джамухи, внимательно посмотрев другу в глаза.

Во взгляде Темуджина не было злости, а только усталость и грусть. Он развернулся и вышел из юрты, оставив Джамуху одного.

Шпионы Темуджина доложили ему, что Тогрул-хан, или ванг хан, со своим сыном Сен-Кунгом и сильной армией караитов приближаются к озеру Байкал, направляясь в его сторону. Темуджину было известно, что Тогрул-хан призвал себе на помощь народы к востоку от озера, они были готовы к битве и теперь двигались позади войск Тогрул-хана, готовые оказать ему поддержку.

Темуджин понимал, что если он разобьет войска старика-караита, среди его людей начнется паника, и ни о каком порядке не будет и речи, паника поразит и другие народы, живущие к востоку от озера Байкал, и все другие племена и непокоренные народы — меркитов, найменов, уйгуров, онгутов и других восточных тюркских народов и народностей. Поэтому в первую очередь надо было разбить, а потом и убить Тогрул-хана.

По приказу Темуджина его ханы собрались на курултай. Перед этим Тогрул-хану отослали письмо, якобы написанное от имени перепуганного Касара, брата Темуджина.

«Мой брат айн Темуджин страдает от странного заболевания, и мой народ призвал меня, чтобы я занял его место. Я, в свою очередь, созвал курултай, и на курултае другие ханы, убедили меня в том, что нам не стоит выступать против тебя. Более того, я сам убежден, что ссора между якка монголами и народом названого отца моего брата нам не нужна. Моя обязанность от имени Темуджина высказать тебе его раскаяние и обещать полное повиновение».

Сен-Кунг от природы был очень подозрительным человеком, он пытался доказать отцу, что это письмо — подделка. Однако Тогрул-хан, так и не сумевший избавиться от созданного им самим образа Темуджина — бедняка и простака, который терял дар речи при виде благородных ханов из больших городов, — получив послание, был вне себя от радости.

— Мне прекрасно известен этот пес! Он всегда отличался хитростью и мог правильно оценивать сложившуюся обстановку. Послушай, Сен-Кунг, кто он такой по сравнению с нами? Жалкий бродяга, бедный багатур из пустыни, обычный грабитель. Но приходится признать, что Темуджин — довольно умен, и он понял, что против нас его бродягам не выстоять!

Той же ночью несколько всадников ворвалось в лагерь Тогрул-хана, которые, задыхаясь, сообщили, что они ханы из западной конфедерации, что сбежали от Темуджина, чье поведение и ненасытность власти возмущают их. Он подчинил себе множество народов, растоптав их гордость, и теперь нагло пытается присвоить себе всю власть, не принимая во внимание интересы других, своими действиями не только подвергает их опасности, но и ставит народы в отчаянное положение, которое выдержать они не могут. Ханы больше не хотят терпеть подобное положение, они не желают ссориться с могущественным ванг ханом, поэтому униженно припадают к его ногам.

— Пошли гонца к Темуджину и объясни ему, что мы наконец поумнели, а если он посмеет на тебя напасть, то мы станем сражаться на твоей стороне.

Тогрул-хан внимательно выслушал этих людей, и, несмотря на кое-какие появившиеся у него сомнения и слова вечно всех подозревавшего Сен-Кунга, он успокоился и поверил перебежчикам. Ему было прекрасно известно о надменности и гордости вождей кочевников, и он понимал, как им неприятно и отвратительно главенство Темуджина над ними, как они тоскуют по своей независимости. Для порядка он все же решил их расспросить, чтобы во всем быть уверенным.

— Вам что-нибудь известно о болезни Темуджина? До меня дошли слухи, что он болен… — спросил он, вглядываясь в лица гостей.

Вожди опустили головы, один из них смущенно признался, что они покинули лагерь Темуджина несколько дней назад и ничего не знали о его болезни.

Тогрул-хан перестал сомневаться, посчитав, что если бы эти ханы действовали по наущению Темуджина, то они обязательно стали бы распространяться о болезни Темуджина, а незнание лишь подтверждало правдивость их слов.

— Где ваши люди? — спросил гостей старый караит.

— Они — за восточными холмами, ждут нашего приказа.

— Прикажите им ехать сюда.

Ханы заволновались.

— Нам нужно доказательство, что ты нас не предашь, — говорили они.

Тогрул-хан расхохотался:

— Даю вам обещание. Завтра вечером я устрою в вашу честь пирушку.

Он очень ласково разговаривал с перебежчиками, а сопровождавшие их воины бродили по лагерю караитов, отмечая для себя, как ведется охрана, где располагаются места отдыха воинов, запоминая и другие важные подробности. У Тогрул-хана могли бы появиться подозрения, если бы гости без конца ругали Темуджина, но те хранили молчание, а когда Сен-Кунг стал подсмеиваться над их прежней преданностью Темуджину, пара перебежчиков возмущенно заявили, что Темуджин — славный воин, и если над ним будут продолжать насмехаться, то им придется пожалеть о клятве верности, данной ими Тогрул-хану. Даже Сен-Кунг после этого перестал в них сомневаться.

Тогрул-хан послал письмо Темуджину, где с иронией отзывался о его болезни и сообщил ему о бегстве и предательстве ханов.

«Мой бедный названый сын, тебе не удалось убедить этих людей в твоей силе и власти! И они тебя предали, как самые подлые бешеные псы! Так они проявили мудрость. Но тебе это не дано, и поэтому я тебя призываю — повинись! Ты должен выдержать мои укоры и дать мне обещание, что распустишь свой глупый и никому не нужный союз. Если ты не выполнишь мой приказ в течение трех дней, я прикажу начать военные действия против тебя. Погибнешь ты и с тобой — весь твой народ!»