— И что мне с ней делать? Выпить ли мне ее или просто ею воспользоваться…

— Ты можешь ее выпить. Только немного. Или влить в клинки. Она найдет способ передать тебе свою силу, как бы ты ею ни распорядилась. Твоя кровь — это катализатор.

— А что она сделает со мной?

Я подумала о Саймоне, о его налитых кровью, пустых глазах. Эти зубы, которые отняли у него больше, чем дали.

— Это сделает тебя могущественной, — сказал Винсент.

— Что еще?

— Я не могу этого сказать.

Я знала, что есть причина, по которой он никогда не использовал кровь. Это была настолько великая сила, что ее можно было использовать только в самом крайнем случае.

Я потянулась к углублению и накрыла рукой флакон.

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что крик, прорезавший воздух, был моим. На несколько долгих секунд все исчезло, кроме боли. Я обливалась потом, когда дюйм за дюймом отрывала его от обелиска.

Теперь силуэт Винсента мерцал. Свет, пронизывающий резьбу, дрожал и рябил.

— Иди, — сказал он. — У тебя мало времени.

Его голос звучал так далеко.

Он мягко улыбнулся мне.

— Не забывай о своих зубах, маленькая змейка.

И Богиня, несмотря ни на что, я колебалась. Несмотря ни на что, я не была готова отпустить его.

Я никогда не буду готова отпустить его.

— Я люблю тебя, — сказала я.

Потому что это все равно было правдой. После всего, что было, это все равно было правдой.

Я не стала ждать, пока он скажет мне это в ответ. Я вытерла слезы со щек и отвернулась.

Образ Винсента растворился во тьме.

Я не оглядывалась.

Глава

72

Райн

Саймон не ослабевал. И я шел в ногу с ним.

Мы вдвоем сцепились в неудержимом бою, мечи и магия сталкивались в размытой какофонической мелодии. Кровь от битвы в небе над головой теперь лилась на нас в ровном ритме, заливая нас черным, покрывая нас таким количеством крови, что невозможно было определить, сколько из нее было нашей собственной. Я больше не чувствовал ударов. Боль была настолько постоянной, что я просто позволил ей отойти на задний план, став еще одним отвлекающим фактором, на который можно было не обращать внимания.

Я не понимал, как я все еще не умер. Мне казалось, что я должен быть мертв. Мое тело грозило сдаться при каждом движении.

Я твердил себе: Еще один взмах.

Еще один.

Я не ожидал, что выйду из этого боя живым. Но и оставлять Саймона в живых я тоже не собирался.

Всякий раз, когда удавалось вырвать драгоценные секунды, я оглядывался через плечо на дальний проем в развалинах — черную бездну, в которой не было ни следа Орайи.

С каждой минутой мое сердце словно подползало к горлу.

Ну же, принцесса. Где ты?

Я был благодарен за то, что сдерживание Саймона отняло у меня все внимание. Иначе я бы слишком долго размышлял над миллионами ужасающих сценариев, которые плясали в моей голове — тело Орайи, разбитое ловушками, раздавленное камнем или сожженное магией, которую она не могла контролировать.

ХЛОП.

Особо сокрушительный удар Саймона ударил меня о каменную плиту. Я почувствовал удар в своих костях. Моя голова запрокинулась. Мое зрение погрузилось в неясную белизну.

Когда через несколько секунд я вновь обрел сознание, первое, что я увидел, было оскаленное лицо Саймона, мчащегося на меня.

Я едва успел откатиться в сторону.

Я неуклюже парировал удар.

Тепло окутало мое лицо свежей струей крови. Я ударился обо что-то. Не был уверен, что именно. Не мог сосчитать, сколько ударов я уже получил.

Он зарычал и нанес ответный удар.

Еще один брызг красно-черного цвета остался на его щеке. Еще одно далекое пульсирование боли. Еще одна рана.

Их тоже было не сосчитать.

Я попытался взмахнуть мечом и понял, что моя левая рука теперь совсем не работает. Черт. Я быстро перекинул меч в другую руку, отводя ее назад.

Слишком медленно.

Я ударился о другую колонну, и разбитый край вонзился в мою спину под таким углом, что выдавил из меня воздух. Мое тело обмякло и отчаянно хотело остаться в таком положении.

Не смей, — сказал я себе. Вставай, мать твою.

Саймон направился ко мне. Он представлял собой жалкое зрелище: хромой, по лицу размазана кровь. Один глаз теперь отсутствовал, или, по крайней мере, казалось, что отсутствовал, под беспорядочным слоем разорванной плоти.

И все же эта проклятая магия пульсировала в его груди, упрямо цепляясь за нее, несмотря на все удары, которые я наносил. Она поддерживала его долгое время, как любое смертное тело сдалось бы. Делала его сильнее, чем я когда-либо мог быть.

— Ты, — прорычал он, — не должен доставлять мне столько хлопот.

Краем глаза я заметил движение.

Обернувшись, я совершил ошибку.

Орайя.

На мгновение я подумал, что у меня галлюцинации. Она, пошатываясь, вышла из темноты. Кровь заливала ее руки и была размазана по лицу. Она бежала, хотя и шатаясь, с диким взглядом, оглядываясь вокруг.

И она была окружена магией.

Я и раньше видел, как она владеет Ночным Огнем, но это… это было чертовски великолепно. Теперь он словно обнимал ее, слизывая с нее потрясающую бело-голубую пелену, прорезавшую ночь, распускаясь вокруг нее, словно крылья самих богов.

Однако магия, пульсировавшая вокруг ее левой руки, которая была плотно сомкнута, отличалась от Ночного огня. Я чувствовал ее даже отсюда — ощущал ее в воздухе. Клубы дыма вокруг сжатого кулака были красными, темными и потусторонними, от чего у меня даже здесь мурашки по коже побежали. Он прилипал к ней, как будто был создан для нее, клубами задерживаясь на ее коже и лезвиях на бедрах.

У меня не было сомнений в том, что я вижу.

Она сделала это. Она, черт возьми, сделала это.

Несколько бесконечных секунд мое облегчение и гордость боролись друг с другом за доминирование, но ни один из них не победил.

Но тут я увидел, как Саймон повернул голову. Его кровожадная ярость улетучилась, сменившись чем-то еще более ужасающим: похотливым желанием.

Он знал. Он тоже это чувствовал.

Он бросил меня и начал поворачиваться.

Взгляд Орайи встретился с моим взглядом через руины. Секунда зрительного контакта, которая, казалось, длилась целую вечность, вместила в себя миллион невысказанных слов, стоящих на краю.

Я жалел, что не могу использовать этот момент, чтобы сказать все, что хотел. Так много слов, которые я хотел бы сказать.

Я надеялся, что она все равно все