– Я заметил.

Три стражника – акционера – подошли со стороны первого фургона, согнувшись под весом огромной, звериной лапы, оторванной у самого плеча, из которого всё ещё капала кровь. Три когтистых пальца и два противопоставленных подёргивались на расстоянии ладони от лица стражника. Все трое ухмылялись.

– Мы так и думали, что она ещё тут, Харадас! Остальные три потеряли, правда. Но всё равно – красота, да?

Чародейка Харадас на миг прикрыла глаза и вздохнула.

– Нападение произошло в начале пути, – объяснила она Скворцу. – Два десятка демонов, наверное, столь же потерянных и перепуганных, сколь и мы сами.

– Так зачем же им было нападать на вас?

– Да не нападение это было, господин, – заявил один из стражников. – Они просто хотели с нами выехать из этого кошмара. Мы бы им подсобили, да только они были слишком тяжёлые…

– И отказ от претензий не подписали, – заметил другой стражник. – Мы им предлагали долю…

– Хватит, господа, – вмешалась Харадас. – Унесите это.

Но трое мужчин подошли слишком близко к переднему колесу великанского фургона. Как только демоническая рука коснулась обода, она решительно сомкнулась. Трое стражников отскочили, оставив руку болтаться на колесе.

– Ну, просто великолепно! – взорвалась Харадас. – И когда же мы это отцепим?

– Когда пальцы сотрутся, наверное, – ответил один из стражников, хмуро глядя на руку. – Какое-то время будет трясти, крошка. Уж извини.

Со стороны армейской колонны приближался отряд всадников.

– Ваше сопровождение, – заметил Скворец. – Мы попросим тебя подробно рассказать о путешествии, госпожа. Я бы предложил тебе отдохнуть сегодня вечером и передать управление распределением своему заместителю.

Женщина кивнула.

– Хорошая мысль.

Командир огляделся в поисках Серебряной Лисы. Она продолжила путь, позади неотвязно двигалась пара морпехов. Кровь бога запятнала сапоги солдат и ноги рхиви.

На равнине, примерно на две сотни шагов, земля превратилась в багровое, смятое одеяло, изорванное и неопрятное.

Мысли Каллора, как всегда, были мрачны.

Прах и пепел. Эти глупцы всё болтают и болтают в шатре, попусту теряют время. Смерть течёт по Путям – что им до того? Хаос всегда одерживает верх над порядком, когда тот разваливается под весом собственных правил и ограничений. Мир станет лучше без магов. Я лично не собираюсь оплакивать погибель чародейства.

Одинокая свеча, окрашенная размолотым тельцем редкого морского шашня[2], курилась густым, тяжёлым дымом, заполнявшим шатёр. Под пахучими клубами ползли тени. Тусклый желтоватый огонёк поблёскивал на древних, часто латанных доспехах.

Сидя на резном троне из железного дерева, Каллор глубоко вдохнул животворящие пары. Алхимия – не магия. Тайны живого мира куда чудесней всего, что чародей мог бы наколдовать за тысячу жизней. Эти «Вековые свечи», к примеру, удачно названы. Клянусь жизнью, вот ещё один слой просачивается в мою плоть и кости – чувствую с каждым вдохом. И это хорошо. Кто бы пожелал жить вечно в теле таком старом и немощном, что нельзя и пошевелиться? Ещё сто лет я получу за одну-единственную ночь, извлеку из глубин одного-единственного столбика воска. А у меня их ещё десятки…

Сколько бы ни тянулись десятилетия и века, как бы ни терзала невыносимая скука бездеятельности, которая стала уже просто частью жизни, бывали мгновения… мгновения, когда нужно действовать, резко, решительно. И тогда всё то, что представлялось раньше ничтожным, оказывалось на деле подготовкой. Есть животные, которые охотятся неподвижно; когда они замирают, эти звери наиболее опасны. Я – такой зверь. Всегда был таким, хотя все, кто знал меня… ушли. В прах и пепел. Меня окружают дети, они мямлят о своих страхах, но даже не подозревают, что среди них затаился охотник. О как они слепы…

Сжимая бледными руками подлокотники трона, он сидел неподвижно, скользил по равнинам собственной памяти, вытаскивал воспоминания, словно трупы из могил, подносил их лица к глазам на миг, прежде чем отбросить и двинуться дальше.

Восемь могучих чародеев – держатся за руки, выпевают хором заклятье. Отчаянно жаждут силы. Ищут её в далёком, неведомом мире. Доверчивый, любопытный бог этого странного мира подбирается ближе, и ловушка захлопывается. Он падает, летит вниз, разрываясь на части, но не умирает. Его падение разрушает целый континент, стирает в порошок Пути. Сам он искалечен, разбит, изувечен…

Восемь могучих чародеев хотели пойти против меня и выпустили в мир кошмар, который вновь пробудился тысячелетия спустя. Глупцы. Теперь они лишь прах и пепел…

Три бога вторглись в моё королевство. Слишком много оскорблений я им нанёс. Моё существование стало для них уже не просто раздражающей мелочью, поэтому они объединились, чтобы раздавить меня – раз и навсегда. Невежды вообразили, будто я стану играть по их правилам. Ха! Как же они удивились, когда вошли в мою империю и увидели… что там не осталось ничего живого. Лишь обгоревшие кости и безжизненный пепел.

Они не поняли – до сего дня, – что я не отдам ничего. Вместо того чтобы расстаться со всем, что создал, я всё уничтожил. Таково право созидателя – давать, а затем отнимать. Я никогда не забуду предсмертный вопль мира – ибо он стал гласом моего высочайшего триумфа…

И один из них жив, преследует меня вновь. О, я знаю, что это ты, К’рул. Но вместо меня ты нашёл иного врага, и он тебя убивает. Медленно, с наслаждением. Ты вернулся в этот мир, только чтоб умереть, как я и предрекал. И кстати, ты знал? Твоя сестра тоже поддалась моему древнему проклятью. Так мало от неё осталось – оправится ли вообще когда-нибудь? Нет, если будет на то моя воля.

По бледному, морщинистому лицу Каллора расползлась слабая усмешка.

Его глаза сузились, когда перед троном начал формироваться портал. Из разрыва хлынула отравленная сила. Появился гость – высокий, худой, с изувеченным лицом – кровавая, незаживающая рана, обломки костей поблёскивают в свете свечи. Портал закрылся за яггутом, тот замер в расслабленной позе, в его глазах плясала тьма.

– Я принёс привет от Увечного бога, – провозгласил яггут, – тебе, Каллор… – Он помолчал, разглядывая тесный шатёр. – И твоей обширной империи.

– Ты искушаешь меня добавить новые детали, – проскрежетал Каллор, – к твоему… запоминающемуся лицу, Гетол. Пусть империя моя и потеряна, но я не отдам этот трон. Уж ты-то можешь засвидетельствовать, что я ещё не сдался, не умерил свои амбиции и что я – человек терпеливый.

Гетол глухо рассмеялся.

– Ах, милейший Каллор. Для меня ты – исключение из правила о том, что терпение – добродетель.

– Я могу уничтожить тебя, яггут, плевать, кого ты теперь называешь своим повелителем. Могу завершить то, что начал твой умелый обидчик. Сомневаешься?