велю ему дать Апостол читать, а он и ступить не умеет; велю ему дать Псалтырь, а он по нем едва бредет. Я его отреку (откажу в поставлении); а они (прихожане) говорят: „Земля, господине, такова, не можем добыть, кто был бы горазд грамоте“, и бьют мне челом: „пожалуй, господине, вели учить“. Я прикажу учить эктеньи, и он к слову пристать не может; ты говоришь ему то, а он иное говорит; велю учить азбуку, а он, поучився немного, просится прочью». Далее из слов Геннадия видно, что мастера, не научив как следует азбуке и чтению, прямо переходили к церковным службам: «Мужик невежа учит робят, да речь им испортит, сперва научит вечерне, а за то мастеру надобно принести кашу да гривну денег, за заутреню тоже или свыше того, а за часы особо, и эти поминки опрочь могорца, что рядил от него (т. е. кроме условленной платы); а от мастера отойдет и он ничего не умеет, только бредет по книге, а церковного постатия ничего не знает». Не забудем, что книгопечатание еще не было известно на Руси; книги были рукописные, следовательно, более трудные для чтения, и трудность эта увеличивалась распространенным тогда обычаем сокращенного или подтительного способа письма, на которое указывает и Геннадий в означенном послании.

Понятно, что священники по своей малограмотности не могли оказывать значительного просветительного влияния на свою паству и многие из них не отличались от нее обычаями и суевериями. Митрополит Киприан, перечисляя ложные или отреченные книги, указывает на сельские рукописные сборники, которые «невежи-попы и дьяконы» наполняли разными баснями и суеверными рассказами. О самих епископах русских того времени митрополит Исидор на соборе Флорентийском отзывался папе Евгению, что они «люди не книжные».

Однако и при столь печальном состоянии образованности все-таки на Руси сохранились некоторые средоточия духовного просвещения, и данная эпоха оставила нам довольно большое количество словесных произведений, как переводных, так и оригинальных. Словесность эта имеет, конечно, церковный характер, а во главе писателей стоят знаменитейшие иерархи и подвижники Русской церкви. Таковы: митрополиты Петр, Алексей, Киприан, Фотий, Иона, Самвлак Киевский; епископы Дионисий Суздальский и Стефан Пермский, игумен Кирилл Белозерский и некоторые другие. Дошедшие до нас их произведения имеют вообще характер поучений и наставительных посланий, написанных по тому или другому поводу. Содержанием этих поучений большей частью служат наставления и объяснения духовенству относительно уставов и обрядов церковных, опровержение разных заблуждений, а также нравственные советы князьям и боярам. Так, от Петра митрополита сохранились два окружных послания к духовенству, в которых он убеждает строго соблюдать воздержание и трезвость во время поста, учить свою паству, чтобы не уклонялась от посещения божественной службы и причащения Святых Даров, наблюдать в церкви благочиние, совершать крещение через погружение, а не обливание; запрещает духовным лицам заниматься торговлей и ростовщичеством и тому подобное. В таком же духе написано дошедшее до нас поучение Алексея митрополита, обращенное ко всем сословиям; здесь, между прочим, князьям и боярам делается наставление о правосудии, а народу о покорности властям, как гражданским, так и духовным. Что касается довольно многочисленных посланий Киприана, Фотия, Ионы, то о них было упомянуто нами прежде. В особенности заслуживает внимания литературная деятельность Киприана.

В XIV веке, как известно, балканские славяне, то есть сербы и болгары, подверглись жестокому политическому перевороту. Едва Сербское государство при Душане Сильном достигло высшей степени своего могущества и процветания, как вслед за тем потерпело разгром на Косовом поле и потеряло свою самобытность почти в то время, когда Русь, наоборот, на Куликовом поле открыла зарю своего освобождения. Болгары так же, как и сербы, подпали варварскому турецкому игу. Византия, теснимая теми же турками, близилась к окончательному падению. Уже тогда, то есть в XIV веке, под влиянием печальных политических обстоятельств началось переселение ученых и художников из Византийской империи в другие страны Европы, преимущественно в Италию, где они мало-помалу открыли так называемую эпоху Возрождения наук и искусств. Часть этого движения направилась в единоверную грекам Россию, где она в некоторой степени также способствовала постепенному возрождению образованности, подавленной монгольским игом. Но в начале сего движения главное участие принадлежало не столько собственным грекам, сколько единоплеменным балканским славянам, у которых под непосредственным влиянием Византии (а у сербов и Италии) письменность, художества и вообще образованность достигли в первой половине XIV века значительной степени процветания, но только для того, чтобы подвергнуться глубокому упадку после уничтожения политической самобытности. Немало владевших книжным образованием духовных лиц из Сербии, Болгарии и Византии нашло убежище в России, принося с собой свои познания вместе с греко-славянскими рукописями. Такие ученые люди, как славянин Киприан и грек Фотий, занимая высокий сан русского митрополита, конечно, покровительствовали означенному движению и помогали начинавшемуся на Руси возрождению образованности при участии балканских славян и греков. Греко-славянское влияние на нашу церковную письменность преимущественно исходило из славянских монастырей Афонской горы. Там некоторое время пребывал и оттуда вывез в Россию большое количество сербских рукописей Киприан, который был, собственно, осербившийся болгарин. Он отличался преданностью книжному делу и оставил после себя много переводов и собственных сочинений. Под его руководством и влиянием развилась даже целая литературная школа в Восточной Руси; а в Западной на том же поприще действовал вызванный им в Россию его родственник Григорий Самвлак, бывший после него, хотя и короткое время, митрополитом Киевским и написавший значительное число наставительных слов и поучений. Самвлак также подвизался в афонских монастырях, изучая там произведения греческой словесности и занимаясь славянской письменностью. Одно время он был игумном в сербском Дечанском монастыре. Его слова или поучения отличаются ораторскими достоинствами. Влияние Киприана и Самвлака на нашу книжную словесность отразилось более всего витиеватым, украшенным слогом ее последующих произведений. Это влияние подкреплено было еще трудами серба Пахомия, автора некоторых житий русских святых.

Жития святых составляли наиболее любимое чтение наших предков, и этот отдел является самым распространенным в древнерусской литературе, а потому заслуживает особого внимания.

По примеру Киево-Печерского патерика или Сборника житий, которому начало положено было знаменитым Нестором, обычай прославления святых местночтимых постепенно распространился и на другие края русские. В период дробления Руси на уделы каждая область, жившая самостоятельной политической жизнью, имевшая свое особое гражданское управление, естественно стремилась также иметь и свои собственные святыни (прославленные храмы, чудотворные иконы, мощи); старалась прославлять тех святых мужей, которые в ней подвизались и которые почитались ее заступниками и покровителями (патронами). Отсюда к концу удельновечевого периода, кроме немногочисленных общерусских святых (Владимира, Ольги, Бориса