Во время путешествия на север ветер удачи надувал их паруса редко и слабо. Игнаццио уже привычно показывал медальон, который маленький Ческо сорвал с шеи похитителя, каждому ювелиру и кузнецу, встречавшемуся на пути, в надежде, что удастся хотя бы определить сорт жемчуга. В Антверпене серебряных дел мастер предположил, что медальон сделали в Англии. Поэтому после бесплодных поисков в Брюгге они направились в Лондон. Там путешественники имели несчастье быть принятыми за сочувствующих шотландцам — по крайней мере, они теперь знали, что медальон сделан не английским, а шотландским ювелиром. Их вынудили пересечь Ла-Манш; ступив на берег Франции, они оказались перед выбором: попытаться проникнуть в Шотландию морем с риском попасть в тюрьму или отправиться на Сицилию, во второе отделение пресловутого банка. Игнаццио был за Шотландию, однако мавр не желал доверять свою судьбу непредсказуемым волнам. Таким образом, путешественники оказались на Сицилии и получили изображения двух печатей. Одна печать, без сомнения, принадлежала Скалигеру. А вторая? Мавр, похоже, знал кому. Видел ли Игнаццио эту печать прежде? Нет и еще раз нет. Так чья же она? Игнаццио до смерти хотелось задать этот вопрос, он сдерживался из последних сил.

И вдруг он понял, что Теодоро уже дал ему подсказку. Они ехали в Падую, а это значило, что владелец печати — падуанец. Или что он в свое время в Падуе поселился.

Взглянув на мавра, озаренного светом звезд, а также факелов, изредка попадавшихся на улицах, Игнаццио произнес:

— Когда ты сможешь открыть его имя?

— Когда мы выберемся из этого города.

Игнаццио кивнул.

— Еще один повод помолиться святому Антонио о безопасности в пути. — И астролог пришпорил коня, подгоняя его вниз по каменистому склону.

Милаццо был не столько городом, сколько выходом в море для богатых. Он располагался на отвесном морском берегу к северу от дороги, между Палермо и Мессиной, и мог похвастаться единственно тем фактом, что именно на этом месте сто лет назад корабль со святым Антонио на борту потерпел крушение. Антонио считался покровителем потерянных вещей, бедняков и путешественников. В истории Церкви был лишь один святой, которого причислили к лику святых в более короткий срок, то есть ранее чем через триста пятьдесят два дня после смерти; по иронии судьбы, этим скороспелым святым являлся веронец.

Пещера Святого Антонио располагалась у самой кромки воды; высоко на скале маячил замок. Мыс, на котором был построен город, получил название Голова Милаццо. Если воспринимать это название буквально, пещеру следовало считать носом, рот же открывался в густую синь залива. Добирались до пещеры только пешком, по панорамной лестнице, прорубленной в скале. Оказавшись на плато, ведущем к лестнице, Игнаццио спешился и стал привязывать коня к скрюченному от ветра дереву.

Мавр смотрел на воду, отражавшую звездный свет, и на лодки, привязанные к причалу.

— Пожалуй, в эту пору благоразумнее будет продать лошадей и нанять рыбацкую лодку.

Игнаццио предложение понравилось — у него не было ни малейшего желания испытывать судьбу ночью на дороге в Мессину. Он вручил мавру поводья своего коня.

— Вот и займись этим. Я буду ждать тебя здесь.

Астролог надел капюшон и начал спуск.

После долгих поисков сговорившись с рыбаком — тоже, по счастливому совпадению, мавром, — Теодоро вернулся на плато позже условленного времени. Он весьма удивился, не обнаружив там Игнаццио. Теодоро поискал, куда бы сесть, не сомневаясь, что астролог до сих пор облегчает душу молитвой. В отвесной скале напротив лестницы угадывались очертания человеческого лица. «Лоб» так сильно выступал надо всем остальным, что в пещеру не проникал ни один луч света.

И в этой густой тени мавру почудилось нечто, заставившее его обнажить меч. Приблизившись, он услышал звук, который до сих пор поглощал прибой. До Теодоро доносились всхлипы, производимые знакомым голосом.

Опустив меч, мавр молча встал на колени и протянул руки, тотчас утонувшие в тени. И тотчас же он нащупал человеческое тело. От прикосновения тело дернулось.

— Не на-а-а-до! — словно из-под земли, захрипел Игнаццио своим до неузнаваемости изменившимся тенором.

— Это я, — произнес мавр.

— Учитель! — Игнаццио схватил мавра за руки и попытался подняться, словно для того, чтобы вдохнуть звездного света. — Простите меня! Простите!

— Кто это сделал?

Игнаццио от боли сложился вдвое. Кровь ручьем текла из его живота.

— П-пугало! Он был здесь! Он ждал! Он ждал несколько месяцев — так он сказал. Он знал, что мы… что мы придем… из-за банкиров…

— Тише, — прошептал мавр.

Одежда Игнаццио была изодрана в клочья — видимо, мечом; в прорехах зияло жалкое кургузое тело.

— Молчи — и так все понятно.

Астролог покачал головой.

— Нет… Вам… надо… знать. Он сказал… у меня… его… вещь. Он обыскал… меня. Простите… простите, я виноват. — Стон Игнаццио перешел во всхлипывания. — Он забрал его! Забрал…

— Знаю. — Мавр уже успел заметить, что медальон с жемчужным крестом пропал. Слушая Игнаццио, он одновременно осматривал рану. Кривой нож, а может, серп. Сталь вошла в пах и разорвала плоть Игнаццио почти до грудины. Просто чудо, что с такой раной он был еще жив.

Умирающий корчился и стонал. Голосом, в котором слышалась не столько смертная тоска, сколько жалоба капризного ребенка, он произнес:

— В моем гороскопе ничего подобного не было!

Мавр сел на землю и стал баюкать голову Игнаццио.

— Звезды указывают путь, но не расписывают каждый шаг.

— Боже, как больно! Господи Иисусе, сил нет…

— Тише. Скоро твои страдания навек прекратятся.

Игнаццио яростно тряхнул головой, затем вперил в мавра умоляющий взгляд.

— Учитель, я исполнил свое предназначение. Заслужил ли я ваше расположение?

— Да, — кивнул мавр. — А также мою благодарность.

— Тогда избавьте меня, учитель! Избавьте меня от этого… от этого унижения!

Теодоро Кадисский (у него имелись и другие имена) подался вперед и поцеловал своего ученика в лоб. Затем взял его голову обеими руками и, вздохнув, резко дернул вверх и влево. Послышался треск — такой же бывает, когда ломают щепку; из груди Игнаццио тяжело вышел воздух, и тело его скрутила судорога и сотрясли конвульсии, характерные для этого вида умерщвления.

Вот и все. Медальон оказался дороже, чем они предполагали. Он стоил человеческой жизни. И не только: он стоил труда месяцами следить за ними. Или, может, Пугало просто ждал около пещеры? Может, он и сейчас затаился поблизости и все слышал?

Мавр не стал терять время. Тело своего ученика он положил у входа в пещеру Святого Антонио, оставив золото, которого должно было хватить на достойные похороны. Затем он вернулся к рыбаку и забрался в утлую лодку. На полпути к Мессине он изменил пункт назначения. Он высадился в крохотной деревушке и сразу растворился среди других мавров — там была целая община. Настало время смешаться с себе подобными, вспомнить о своем происхождении. Возможно, это единственное, что еще имеет значение.