Волков поехал в замок, размышляя о многих вопросах, о которых думаю рачительные господа. И во дворе замка он опять увидел Агнес. Она болтала с дворовой девочкой, что была при коровнике. Солдат позвал ее и, войдя в донжон, подвел Агнес к управляющему Крутецу.

— Господин управляющий, эта девица будет мне надобна.

— Хорошо, велю кормить ее, — сразу сказал управляющий.

— Того мне мало. Прошу пошить ей два новых платья. Одно простое и крепкое, второе доброе, как для госпожи. И нижние платья, что бы были. И все что нужно там для девицы. И обувь.

— Деревянную? — Спросил Крутец.

Он не был ни удивлен, ни обескуражен, раз коннетабль просит, значит, так надо. Любое пожелание коннетабля для всех окружающих, и для управляющего тоже, было законом.

— И деревянную, и добрую, кожаную. Такую, как носит служанка госпожи.

— Хорошо, господин коннетабль, — сказал управляющий.

И тут солдат произнес фразу, которая удивила всех присутствующих в донжоне, всех, без исключения, и Крутеца тоже:

— Монах, научи ее грамоте.

— Ее грамоте? — Удивился монах.

— Да, псалмы она запоминает. Может, и грамоту осилит. И счету научи. Она хвалилась, что умная. Может, оно и так.

— Хорошо, господин, — сказал брат Ипполит.

— Сегодня начни, — сказал солдат, подталкивая к монаху девочку.

— Хорошо, господин, — повторил монах всё ещё удивленно.

А Волков полез в кошель и достал оттуда пригоршню меди, кинул ее на стол:

— Купи себе гребень, чепец, мыло и что там еще вам нужно, и помойся вся, а волосы особенно, больше грязная не ходи. Не терплю грязь.

Девочка с открытым ртом сгребла пригоршню меди со стола. От удивления и растерянности она даже не поблагодарила его. Солдат повернулся и, хромая, пошел к барону. Только во дворе девочка догнала его, схватила правую руку, поцеловала и произнесла:

— Спасибо вам, вы господин мой!

— Запомни то, что ты сейчас сказала, — ответил Волков.

Следующим утром он надел лучшую свою одежду, новые сапоги, самую дорогую ламбрийскую кольчугу, и, позвав с собой сержанта и управляющего, поднялся к барону. Тот был удивлён появлением главных своих людей в столь ранний час, но принял их. Волков вышел вперед и встал в трёх шагах от кресла барона и начал с поклоном:

— Господин, наш Карл Фердинанд Тилль барон фон Рютте при сержанте вашем и вашем управляющем я, Яро Фольокф, ваш коннетабль и отставной корпорал и правофланговый гвардии, и охрана штандарта герцога де Приньи спрашиваю вас: Готовы ли вы отдать мне в жёны вашу дочь вашу Хедвигу Тилль в награду за дела мои в земле вашей?

Барон смотрел на солдата с неприязнью, что было для того неожиданностью.

А потом произнёс с раздражением:

— Фолькоф, какого дьявола, что за балаган?

Солдат чуть растерялся и, думая, как ответить, молчал, и сержант с управляющим молчали.

— Вам что, мало моего слова, — продолжал барон, — вы приволокли свидетелей? Я, по-вашему, купчишка, что ли? Вы бы ещё нотариуса притащили бы!

— Всё должно быть по правилам, — всё ещё неуверенно продолжал солдат, — просто я хотел знать отдадите вы мне в жёны Хедвигу Тилль, вашу дочь?

— Да. Говорил же это вам. Как только получите рыцарское достоинство — сразу назначим дату свадьбы.

— Господин мой, — продолжил Волков, он чувствовал себя неловко, но хотел довести дело до конца, — а дадите ли вы в приданное за дочерью своей деревню малую Рютте и весь клин земли, лесов и лугов, что идёт вдоль реки почти до монастыря?

— Да-да, — барон раздражался ещё больше, отвечая, так как будто хотел побыстрее, закончить этот разговор, — всё как обещал, и золото тоже.

— Благодарю вас, господин барон, — солдат низко поклонился.

Они вышли на улицу, Волков перевёл дух, уж больно неприятный получился разговор. Он не мог понять перемены в настроении барона, а перемена несомненна была, с того самого дня как он привёз труп сына барона в замок.

— Я не понял, — заговорил Крутец с заметным удивлением, — синьор наш, даст вам в приданное за дочерью лен? И останется вашим сеньором?

— Нет, — ответил солдат машинально, он думал о своём, — сеньорат на приданное не распространяется.

Сержант изумлённо молчал, глядел то на управляющего, то на коннетабля.

— А когда же вас произведут в кавалеры? — Не отставал Крутец.

— Надеюсь, что в это воскресенье.

— Вон оно как! — Удивлённо сказал сержант. — Поздравляю вас, господин коннетабль.

Дальше сержант и управляющий были ему не нужны, и он без них поднялся в свою башню, откуда прошёл по стене до покоев прекрасной Ядвиги. Потянул за ручку, дверь оказалась незакрытой. Он шагнул в покои, служанка госпожи попыталась преградить ему путь, но он бесцеремонно отодвинул её в сторону.

— Куда? Куда ты? — Шипела служанка, пытаясь его остановить. — Госпожа не одета. Не смей!

Он отшвырнул её как куклу и пошёл в покои.

— Кто там? — Резко и с вызовом крикнула госпожа из-за ширмы.

— Ваш будущий муж, — громко сказал солдат, подходя ближе.

— Муж? — Госпожа словно осеклась, голос её уже не звучал грозно.

А Волков смело зашёл за ширму, где и увидел прекрасную дочь барона. Она была обнажена, только что мылась, она прикрыла наготу, схватив нижнюю рубаху и прижав её к телу.

— Да как вы смеете? — Воскликнула госпожа Хедвига. — Кто вам дал право!

Солдат усмехнулся и смотрел на неё во все глаза, а она была уже не так уверена в себе и в первый раз обращалась к нему на вы.

— Так кто вам дал право врываться ко мне? — Продолжала красавица.

— Ваш отец. Только что при свидетелях он обещал мне вашу руку.

— Вы разглядываете меня как лошадь! — Взвизгнула девушка. — Не смейте смотреть!

— Хорошо. Но после свадьбы я буду разглядывать вас столько, сколько хочу.

Он вышел из-за ширмы.

— Это мы еще посмотрим, — чуть с вызовом сказала Ядвига. — Я потребую от вас отдельной спальни.

— Даже не надейтесь, у нас будет одно ложе.

— Вы пришли, что бы мне сказать об этом? Как храбро! Ещё один ваш подвиг?

— Я пришел сказать, что перед посвящением я еду в монастырь на три дня поститься и молиться. Хочу спросить вас, не желаете ли присоединиться ко мне?

— Вы совсем умом тронулись от свадебных предвкушений? — Насмешливо спросила молодая женщина выглянув из за ширмы…

А служанка зашла за ширму и помогала ей переодеваться. Женщины там захихикали.