в руках прямо сейчас – но это еще не все, чем мы являемся. Рискуя показаться самонадеянными, скажем, что мы являемся Единичным и Множественным одновременно; мы – постоянно меняющаяся множественность, бестелесный поток. Видоизменяясь и меняя форму, мы входим в ваши человеческие глаза черными значками на странице, а в уши – всплесками звука. Оттуда мы путешествуем по вашим умам, и таким образом мы сливаемся и размножаемся.

А как же тогда писатели? Что ж, спросите любую книгу, и она вам скажет, что писатель – это главным образом кусок тщеславия; но это не значит, что они не нужны. Совсем наоборот. Книгам нужны писатели. Конечно, нужны! У нас нет пальцев, мы не можем печатать. Ваши большие человеческие мозги – это наши носители, ваши чувственные тела – наши транспортные средства, а ваши амбиции – топливо, необходимое для того, чтобы мы появлялись на свет. Писатели – это наш интерфейс и наши посредники.

Так что, да, безусловно, писатели необходимы, даже если все, что они делают – разъезжают по стране, как Айкон, или дремлют в своих кабинках перед ноутбуками, как машинистка, окруженная стопкой справочников, которые, по ее мнению, она выбрала сама. Но как мы уже видели, субъектность – это вопрос выбора точки зрения, и если бы вы поинтересовались у справочников, они бы сказали, что это они выбрали задремавшую писательницу. Они выбрали ее, и пока она дремлет, они усердно работают, колонизируя ее нейронные сети, этот темный потаенный мир, спрятанный в подсознании, которое она называет своим воображением. Там они занимаются, на свой манер, совокуплением, сливая свою ДНК с ее памятью и опытом и воспроизводясь в новых себе подобных. Скоро она проснется, встряхнется, пожурит себя за то, что снова задремала, и вернется к работе, к трудной работе по переписыванию, слово за словом, новой книги на страницу. Книги, которые она прочла, являются сородителями книги, которую она пишет, а сама она в акте рождения выступает в роли акушерки.

А потом, когда она заканчивает и книга выходит в мир, наступает очередь читателей, и здесь происходит еще одно сближение. Потому что читатель – это не пассивное вместилище содержания книги. Нисколько. Вы – наши соратники, наши заговорщики, вдыхающие в нас новую жизнь. А поскольку каждый читатель уникален, каждый из вас придает каждой из нас новый смысл, независимо от того, что написано на наших страницах. Таким образом, одна книга, когда ее читают разные читатели, становится разными книгами, постоянно меняющимся набором книг, который волной течет по человеческому сознанию. Pro captu lectoris habent sua fata libelli. «В зависимости от возможностей читателя у книг своя судьба».

В общем, да. «Чистая магия», которую читала Кори, отличалась от «Чистой магии», которую читала Аннабель, а также отличалась от книги, которую, по мнению Айкон, она написала, а критики в Твиттере осудили – но все эти книги точны, полны и совершенны – такие, какие они есть.

Вот так мы, текучие и бесформенные, делимся, размножаемся и перемещаемся во времени и пространстве.

Внимание Кори привлек шум за соседним столиком. Алеф и Славой о чем-то оживленно беседовали. Кори не слышала, о чем они говорят, но теперь заметила, что девушка неважно выглядит. Лицо у нее было бледным, подбородок ободран и распух, на руках синяки, а на коленях – засохшая кровь. Было похоже, что ее избили. Старый поэт потянулся через стол, взял дрожащую руку Алеф в свою, подержал несколько секунд, а затем перевернул ее и стал изучать ее ладонь, как будто читал по ней судьбу девушки. Чуть погодя он отпустил ее руку и начал рыться в хозяйственных пакетах, которыми было обвешано его кресло. Достав оттуда полбанки пикулей, Славой предложил их Алеф. Потом они сидели так рядом и ели маринованные огурцы.

Кори украдкой наблюдала за ними. Она уже видела такое раньше. Славой всегда делился. Они все так делали. И тогда к ней пришла идея – крошечная искра идеи, но именно она приведет к радикальному преобразованию мира Аннабель и произведет революцию в ее жизни.

Ну, может быть, произведет. Вот было бы хорошо.

ЧИСТАЯ МАГИЯ

Часть 4

МЫ ВСЕ ВЗАИМОСВЯЗАНЫ

Наша прекрасная голубая планета так причудливо жива. Это знают астронавты, потому что летали достаточно далеко, чтобы увидеть всю Землю как единый живой организм, парящий во тьме космоса. Но мы здесь, внизу, лишены этой перспективы. Мы погружены в мелочи повседневной жизни и думаем, что живем отдельно друг от друга и что души наши тоже разделены. Но это серьезное заблуждение. Истина состоит в том, что все зависит от всего остального. Цветок зависит от солнца, почвы, дождя и пчелы, которая его опыляет. Он не может выжить без этих вещей, а без них цветок погибнет. Так и люди. Нам нужно солнце, почва, дождь и растения, которые мы едим. Нам нужны мать и отец и все наше фамильное древо, уходящее корнями в далекое прошлое. Мы – их продолжение, и без них нас бы не было на свете. И все мы – цветок и пчела, вы и я – это крошечные части живого тела планеты.

Мы в дзен-буддизме называем это взаимосвязанностью, или взаимобытием, или взаимообусловленным возникновением. Иногда мы называем это «пустотой», что на письме обозначается китайским иероглифом «небо». Один из астронавтов, побывавших на Луне, мистер Эдгар Митчелл, испытал глубокое осознание пустоты, когда парил в небе. Он оглянулся на Землю и внезапно понял, что молекулы его тела, тела его товарищей и даже сам космический корабль произошли от какого-то древнего поколения звезд, и в этот момент он испытал чувство единства со Вселенной. Он сказал: «Это было не “они и мы”, это было… “это все я, это все одно целое”». Мы называем это просветлением.

Землетрясение из космоса почти не заметно. Незначительное – даже совсем не видно. Большое – может оставить после себя шрам, маленький, как трещина на глазури чайной чашки. На земле, конечно, все воспринимается по-другому. После сильного землетрясения в Японии я участвовала в оказании помощи пострадавшим, ездила с другими монахами в северные провинции, чтобы помочь обеспечить обездоленных людей продовольствием, кровом и духовной поддержкой. Мне не забыть увиденные картины опустошения. Целые города были смыты водой. Жилые кварталы стерты с лица земли. Живописные рыбацкие деревни погребены под черным илом. Дома людей были сровнены с землей, а их жизнь превратилась в груду обломков в огромном месиве отложений и щебня. И все же люди помогали друг другу.

Куда бы я ни пошла, я видела, как