— Безумец, — безнадежно прошептала леди. — Болезнь же не разбирает, кого поражать.

— Болезнь — нет, — согласился король, — а вот барготов огонь в руках тех, кто пойдет выжигать вольфгардские селения вместе с зараженными, живы они или нет, — вполне разборчив. Против своих не обернется, если не тратить бездумно силу боевых магов на «огненный ветер», а использовать ее только для контроля над алхимическим огнем. Ну разве не гениально?

— Вы должны были потребовать отставки магистра, — выпрямившись, безжизненно холодным голосом сказала магичка. — Он обезумел. Это признали бы целители, магистра отстранили бы от управления Орденом, и всего этого можно было бы избежать.

Бастельеро смотрел на леди с такой нежной жалостью, что Эйнара чуть снова не кольнула ревность.

— Обезумел? Почему? — с горькой ехидцей вопросил король. — Потому что предлагает безупречно ясные и смертоносно эффективные планы, как разгромить врага? Антуан совершил единственную ошибку — не представил их вовремя на суд магистров. Сделай он это — и от управления государством, пожалуй, отстранили бы меня. Если не низложением короны, так ножом или ядом. Потому что Орден, скорее всего, поддержал бы Саттерклифа.

— Никогда! — взвилась леди, едва не вскочив. — Безумца и негодяя, лишенного чести? Призывающего к убийству не просто врага, а целой страны?

— Человека, который настолько дорожил жизнями Ордена, что придумал способ получить решительный перевес и сохранить эти жизни, — отрубил король. — Мы с ним сходились в целях, разнились только способы. Вы уверены, что магистры бы отказались? Сколько ваших друзей погибло, миледи? Молодых и старых, способных радоваться жизни, делать открытия, приносить пользу стране, просто желающих жить! Посмотрите на лорда Бастельеро: его кузен Стефан по-своему был не менее красив, пока ведмачье заклятие не растворило половину его лица, оставив молодого человека уродом. Но он хотя бы жив. А если бы вы вызволили своего друга Маркуса из плена лишенным конечностей, мужского органа, глаз и языка, но все еще живым, как это случилось с некромантом пятого рейтарского полка мэтром Дэнсоном? Вы и тогда проголосовали бы в Совете Ордена за милосердие?

— Достаточно… — прошептала изжелта-бледная магичка. — Я поняла…

— В лучшем случае мы получили бы раскол Ордена, — почти сочувственно сказал король. — В худшем — его полное согласие. И в любом случае — грядущую войну, страшнее которой история еще не знала и, дай Благие, не узнает. Видите ли, миледи, у чистого разума нет чести и милосердия, только целесообразность. Убить первым, чтобы выжить и получить превосходство, — вот истинное учение Баргота. В защиту магистра могу только сказать, что подобные идеи появились у него не так давно.

— После смерти Саймона, — бесцветно отозвалась Ло.

— После смерти сына, да. Который унес в могилу величайшую мечту магистра Антуана — возможность зажечь в профане магическую искру. То, что вознесло бы Саттерклифа на вершины немыслимой власти, а уж он бы нашел, как этой властью распорядиться.

В комнате стало тихо. Молчали все: и король, и бледные, удивительно похожие сейчас выражением лица Маркус и Лавиния, и, конечно, Эйнар. Потом магичка не без усилия выдавила:

— Я прошу прощения, ваше величество. Если дела обстояли таким образом, вы были вправе использовать любые средства, чтобы предотвратить беду. И, разумеется, располагать мной как угодно.

— Польщен, что вы оценили, миледи, — уголками губ усмехнулся король. — В свою очередь я тоже прошу прощения, что использовал вас подобным образом. И, разумеется, за тот маленький гадкий спектакль, после которого вы ринулись в брак с первым встречным, лишь бы избежать моих домогательств.

— Что? — услышал Эйнар собственный голос.

— Миледи не сказала? — удивился король. — Я, извольте поверить, милорд, ее цинично и бесчестно домогался, принуждая стать моей фавориткой. Любовницей, если вам незнакомо это слово в силу похвального северного чистосердечия.

— Прекратите, ваше величество, — на щеках леди появился сердитый румянец.

— Нет-нет, капитан, не сверкайте глазами, я ее пальцем не тронул. Только предлагал. Но очень невежливо! Настолько, что она, как я уже говорил, предпочла сбежать в Драконий Зуб. Так что можете гордиться: ради вас леди отказала дорвенантекому королю, вольфгардскому ярлу и Избраннику Смерти. Гордиться можете, а вот хвалиться в обществе не советую: не знаю, как лорд Бастельеро, а мы с Рагнарсоном довольно обидчивы.

— Почему именно в Драконий Зуб? — мрачно спросил Эйнар, из насмешливой речи короля выудив единственно важное. — Это магистр подсказал?

— Вы уловили суть, — с удовольствием согласился король. — Чтобы выдать главу Дома из Трех Дюжин за обычного лейб-дворянина, да еще полукровку, нужно нечто большее, чем моя обида на женский отказ, знаете ли. Вашу кандидатуру предложил мэтр Тюбуи, которому, в свою очередь, ее ненавязчиво подсунул магистр Саттерклиф. Достойный мэтр не предатель, он просто неустойчив к ментальным воздействиям, вот и оказался слабым звеном в цепи моего окружения. Через него магистр был отлично осведомлен о некоторых тайнах королевства, а заодно получил доступ к венчальным кольцам, за которые отвечал мэтр. Вот с ними, признаться, я допустил промашку, которая едва не обошлась слишком дорого. Малышка Нэнси отчиталась, что магистр является в виде фантома, но мы не сообразили вовремя, что фантом привязан именно к кольцам. Они ведь защищены от внешних воздействий родовой магией Ревенгаров. Магистру, должно быть, стоило огромных усилий пробить ее.

— Нэнси… Благие боги, как же я не догадалась! Дура! Я, а не она… И ведь видела магического голубя! Но она выглядела такой… крестьяночкой! Так убедительно играла и врала! Тогда, на постоялом дворе…

— Если бы на постоялом дворе ничего не вышло, она прибилась бы к вам позже. И она действительно крестьянка и почти вам не врала. Сбежала в город от домогательств своего лорда, попала в нехорошую историю, оказалась на примете у моих людей, — скучающим тоном перечислил король. — Сущее сокровище, а не девочка: замечательно умеет скрывать ложь под правдой. Чистой правдой, которой поверил даже многоопытный Саттерклиф, следивший за вами через перстень. Разумеется, я не мог оставить вас без присмотра и охраны.

— А букет? Букет мне кто прислал?

— Я, — подал голос из кресла некромант. — Прислал букет и проследил, чтобы ты сделала нужные выводы. Если бы ты согласилась выйти за меня замуж, пришлось бы все переигрывать, но я был уверен… Ты никогда не умела принимать решения в свою пользу. Прости, Подснежничек.

— Сволочь ты, Маркус, — четко уронила леди три слова, и Бастельеро с застывшим лицом кивнул, признавая ее правоту.

Больше всего Эйнару хотелось подойти и тряхнуть его за шиворот, прямо за щегольской бархат и золотое шитье. Столько боли слышалось в голосе магички, преданной лучшим другом, почти братом. Да, он хотел как лучше, но сейчас ей было слишком больно, чтобы это понимать! Неужели не мог хоть намекнуть?

— Неужели не мог хоть намекнуть? — эхом его мыслей повторила Ло.