А: Мне кажется, Березовский вобрал все характерные черты эпохи. У меня такое ощущение, что ты это меньше чувствовал, для тебя он не был такой фигурой, потому что ты не был в бизнесе. К тому же еще это был такой странный бизнес, где непонятно, бизнес это или не бизнес вообще. Весь бизнес во многом стоял на том, что кто-то с кем-то там подружился и что-то там получил или выстроил схему. Как Березовский получил контроль над ОРТ? Он получил его на условии, что в 1996 году телевидение будет помогать Ельцину. А поскольку ОРТ надо финансировать – соответственно, получил “Сибнефть”. Эти схемы, которые Березовский во многом воплощал, типичны для 90-х годов.

В: Он был далеко не единственным, кто это делал. Вся страна это делала на разных уровнях.

А: Правда. Но он стал самым известным.

В: Благодаря собственному пиару. Он просто любил быть в фокусе, он не мог никому отказать в интервью. С ним договоришься: “Боря, ты можешь помолчать хотя бы месяц и не давать никаких интервью?” – “Да, конечно”. 10 минут прошло – смотришь, “Интерфакс”: “Березовский заявил”. “Что происходит?” – “Ну, они мне позвонили, я же не могу отмалчиваться”.

А: Он тебя подводил иногда в плане болтовни?

В: Особо не подводил – так, житейское…

А: Ты согласен с тем, что Березовский реальный и Березовский в общественном сознании – две совершенно разные фигуры?

В: Ну конечно. Вообще богатые люди – мифы сами по себе.

А: Он еще и не был очень богатым, как выясняется.

В: Слушай, когда он уехал из России, насколько я понимаю, у него был миллиард с лишним долларов. Куда он их дел, я понять не могу.

А: Ну, с Бадри вместе. На политику.

В: На “оранжевую революцию”?

А: На революцию в России и на Украине, конечно. У него никогда не было никаких политических взглядов, но тем не менее…

В: Да, довольно прагматичный человек. Березовский был реально выдающимся тактиком и совсем никаким стратегом, мне кажется. А воспринимал себя по-другому.

А: Для меня, конечно, удивительным было самоубийство. Насколько я его знал, он не мог покончить с собой. Он был всегда в хорошем настроении, он был счастливый человек. Я читал письмо Березовского Путину, ты, конечно, тоже читал. Жалкое письмо. Но когда Путин мне дал письмо, было видно, что он, безусловно, переживает всю эту историю с Березовским.

В: Ну да, слушай, люди же общались, у них были какие-то добрые отношения. Путину всегда нравились яркие люди с неординарными идеями. Я помню эти наши споры, с тем же Советом Федерации: Путин не дожидался, когда Березовский к нему дозванивался, он мог с ним встретиться.

А: Потому что ценил его идеи.

В: Да-да… Путин считал, что его полезно послушать.

А: Хотя история с “Курском”, я думаю, сильно его задела.

В: Историю с “Курском” он воспринял как удар ножом в спину. Что было правда, конечно, потому что ситуация была драматическая, злого умысла никакого там не было, реально это была трагедия. А Березовский ею воспользовался, чтобы мордовать режим.

А: Да. Но это, кстати, вообще был вопрос средств и целей. Когда Березовский мордовал Примакова, вы особенно не выступали, хотя это было тоже ужасно. Вы позволяли ему это делать.

В: Ну да, ну да… Позволяли.

А: Поэтому во многом вы сами его соорудили. Я просто говорю, что своя доля ответственности, как всегда, есть.

В: Наверное. Мы эти доли ответственности всю свою жизнь собираем.

А: В чем была причина размолвки Березовского с Путиным? Нежелание Путина его слушать, хамство Березовского по отношению к Путину, отсутствие нормального уважения к власти? Отсутствие понимания дистанции? Надо было к Путину, например, по-другому обращаться, по-другому говорить? Что произошло?

Ю: Мне кажется, если бы Боря просто как пенсионер продолжал рассказывать, что он все это создал, большое количество людей верило бы в это. И я уверен, что Владимир Владимирович продолжал бы встречаться с тихим Борей, который бы никуда не лез. Как он продолжает встречаться с тобой и со мной. И была бы спокойная жизнь. На мой взгляд, ошибка Бори была в том, что он считал, будто Путин идет не туда и у него есть ресурс его в этом убедить. Когда он увидел, что Путин просто так не убеждается, он ошибочно посчитал, что можно, убеждая его, при этом поддавливать с помощью телевидения. На мой взгляд, это стратегическая глобальная ошибка Березовского. Телевидение категорически нельзя было использовать в разговоре с Путиным. Владимир Владимирович считал, что Березовскому власть поручила Первый канал: “Мы тебе это доверили, ты это как-то делаешь. Но ты не имеешь права первое лицо шантажировать”.

А: В последние годы жизни Березовский со мной не разговаривал, восемь лет со мной не здоровался, обвиняя меня в сотрудничестве с кровавым режимом, в конформизме, в дружбе с Путиным и так далее. Вы с ним продолжали оставаться в каких-то отношениях или он тебя тоже в какой-то степени отринул? Тем более что ты дружил и дружишь с Ромой.

Ю: Нет, у нас по-другому произошло. Я пытался разговаривать с Борисом, убеждая его, что то, что он делает, бессмысленно и закончится очень плохо. Затем он уехал из страны, и дальше мы дважды с ним случайно столкнулись в Лондоне.

А: Только дважды?

Ю: Да. Один раз просто на улице, а второй раз, как это ни парадоксально, на женском этаже Harrods. Таня там что-то покупала себе, смотрю – Борис Абрамович. “Боря, привет!” – “Привет”. И вот это была последняя встреча.

А: Ну, вполне friendly.

Ю: Да-да… Но я бы сказал, что не совсем friendly, а настороженно. При этом не спросил ни о чем, не попросил ни о чем и ни разу не позвонил после этого.

А: Когда ты ушел с ОРТ? В 2000 году?

Д: В 2000 году, в августе, после подлодки “Курск”. Меня выгнали с работы. Кто-то слил, что я нанял каких-то проституток в августе, которые сказались вдовами людей с “Курска”[191], и Путину донесли, что Доренко нанял проституток.